Росс Уэлфорд - Что не стоит делать невидимке [litres]

Бойди открывает мой ноутбук, стоящий на кухонной стойке.

– Ладно, с какого сайта ты это заказывала? – спрашивает он, и я отвечаю.

Он набирает URL.

Ошибка 404. К сожалению, запрашиваемая вами страница не может быть найдена.

Бойди опять набирает адрес, на тот случай, если вдруг опечатался, но вылезает то же самое сообщение.

Тогда он набирает в поисковой строке «Доктор Чанг Его Кожа Такой Чистый». Поисковик выдаёт всего три результата, и все они ведут к тому же сообщению, что страница не может быть найдена.

Я чувствую прилив жуткого холодного страха, но тут слышу, как в скважине передней двери ворочается ключ, и Леди вскакивает, чтобы поздороваться с ба.

Бойди быстро достаёт бумажный пакет с порошком из коробки, а саму коробку суёт в карман.

– Может, мне смогут перевести, что тут написано, – говорит он в тот самый миг, когда ба входит на кухню.

Стоит ба увидеть Бойди, как она расправляет плечи и растягивает губы в улыбке.

Думаю, она просто испытывает облегчение, что я хоть с кем-то общаюсь. Нынче к нам нечасто заглядывают гости. Последней была Кирстен Олен – целую вечность назад.

Я представляю их друг другу, и Бойди ведёт себя как надо. То есть он встаёт, пожимает ба руку, смотрит ей в глаза и улыбается. Он как будто у неё самой учился.

– Ты останешься на чай, Эллиот? – спрашивает ба, светясь от восторга, что я притащила домой кого-то, кто не мямлит и не утыкается взглядом в ботинки.

– О, нет, благодарю вас, миссис Ледерхед. Мне пора. Очень приятно познакомиться с вами.

«Ого, – думаю я, – так он тоже знает правила. Мы как будто в тайном обществе состоим».

Ба заваривает чай, а я пытаюсь вести себя так, словно сегодня вовсе не был самый странный день за всю мою жизнь.

Работает радио. Ба всегда слушает Радио 3 или Классик FM. (Иногда она спрашивает меня, знаю ли я композиторов, и, если играет орган, я обычно говорю: «Бах» – и примерно каждый второй раз угадываю. О тех случаях, когда я ошибаюсь, ба забывает, так что она имеет совершенно ложное представление, будто я знаю уйму произведений классической музыки.)

Бывает у вас иногда такое, что кто-то ведёт себя с вами очень мило, болтает и так далее, а вам просто по барабану? Но сказать вы ничего не можете, потому что это будет грубо, так что приходится делать вид, будто вы внимательно слушаете, и издавать подходящие звуки? Знаете, приподнимать брови, хмыкать и всё такое.

Вот так я себя прямо сейчас чувствую рядом с ба.

Она всё рассказывает про… Вот в этом и суть. Я не слушаю, так что не знаю, про что она рассказывает. Я улавливаю слова «преподобный Робинсон» и что-то про его сегодняшнюю утреннюю проповедь, потом что-то про миссис Аберкромби и комитет продовольственного фонда, и что-то там про что-то ещё, и…

– Ты в порядке, Этель?

– Хм-м? Да, ба, спасибо. Нормально.

– Вот только я секунду назад сказала тебе про Джеффри миссис Аберкромби, а ты никак не среагировала.

Оказывается – потому что ба снова рассказывает мне, и на этот раз я прилагаю все усилия, чтобы слушать внимательно, – что йоркширский терьер миссис Аберкромби, Джеффри, пополнил список местных пропавших собак.

Я притворилась, что очень ей сочувствую, но:

а) Я слишком устала, чтобы меня это волновало.

б) Джеффри, несмотря на свою трёхлапость, гнусный пёс и, как будто чтобы компенсировать отсутствие правой передней лапы, отрастил себе особенно дурной характер.

И…

в) Мою голову – ясное дело – занимает только одно.

Помните, я сказала, что завязала со слезами?

Оказывается, я ошиблась.

Все кипящие внутри меня эмоции переливаются через край, и я начинаю всхлипывать, сидя за кухонным столом. Я чувствую, как ба обнимает меня, хотя она даже не знает, в чём дело.

– Ничего страшного, – говорит она, хотя откуда ей знать?

Я обнимаю её в ответ: это приятное ощущение. От неё пахнет чаем и цветочно-мыльным ароматом. В тот миг, в этом объятии, всё как будто снова делается нормальным, и я позволяю себе забыть ненадолго, что это далеко не так. Есть у объятий такой эффект.

Это придаёт мне сил попытаться ещё разок.

– Ба? – начинаю я. – Помнишь, утром я сказала, что сделалась невидимой?..

Я надеюсь, что смогу излить ей душу, и она выслушает меня.

Однако такого не происходит. Вместо этого она выдвигает себе соседний стул и продолжает В ТОЧНОСТИ с того места, на котором остановилась раньше: чувство, что мир иногда тебя игнорирует, ощущение, что тебе приходится кричать, чтобы хоть кто-то услышал, что люди смотрят прямо сквозь тебя, будто ты невидимка.

И так далее. Это мило с её стороны и всё такое, но это не помогает.

С языка так и просится:

«Нет, ба. Я имею в виду, что ПРАВДА была невидимкой».

Но я снова проглатываю эти слова.

– Я немножко устала, ба, – говорю я. – Просто лягу-ка я спать, пожалуй.

– Хорошо, дружок, – отвечает ба. – Я принесу тебе наверх какао.

Я поднимаюсь на второй этаж и раз за разом оглядываю себя в большом зеркале в ванной. Всё как будто бы стало как обычно, то есть все части моего тела сделались видимыми.

А более того, мне кажется , что прыщей у меня поубавилось. Нет, серьёзно, их стало меньше. Это не просто моё воображение.

Я чувствую себя ужасно одиноко и от этого вспоминаю маму.

Я уже сто лет не открывала обувную коробку с мамиными вещами. Она стоит на полке, рядом с книгами и мягкими игрушками, и я вытаскиваю её, открываю и достаю лежащие внутри предметы.

ЧТО ЛЕЖИТ В КОРОБКЕ С МАМИНЫМИ ВЕЩАМИ

• Футболка, о которой я вам уже рассказывала. Я глубоко вдыхаю её запах, и он словно творит волшебство: успокаивающий, ободряющий аромат. Я вытягиваю её перед собой на руках, расправляя, и представляю под чёрной тканью маму. Судя по бирке, футболка восьмого женского размера, значит, мама была не такой уж крупной. (Я кладу футболку в расправленном виде на кровать.)

• Дальше идёт открытка. (Я читаю стишок, хоть и знаю его наизусть: мне просто нравится представлять, как мамина рука держит ручку, которая вывела эти слова. У неё, скорее всего, был тёмный маникюр, а ладони узкие и бледные.)

• Потом – три котика-погремушки, все разные: чёрно-белый, полосатый и розовый. На самом деле ещё должен быть четвёртый, потому что я как-то видела в магазине игрушек полный набор – мне не хватает голубого. Но у меня есть всего три, и ничего страшного. Я никогда не давала им имён на тот случай, если мама уже сделала это: мне не хочется случайно выбрать другие имена. (Я раскладываю их ровным рядком поверх футболки.)

• Пакетик мармеладок «Харибо». Странновато, знаю, но ба говорит, что мама обожала «Харибо», а на её похоронах всем пришедшим раздали по пакетику. Я этого не помню, но мне нравится мысль о том, как люди едят сладости на похоронах, хотя я свои, понятное дело, не съела, поэтому они у меня и сохранились. (Я кладу пакетик рядом с котиками.)