Росс Уэлфорд - Что не стоит делать невидимке [litres]

• И наконец, здесь лежит листовка, рекламирующая концерт певицы по имени Фелина – она должна была выступить на музыкальном фестивале на набережной Ньюкасла. Вот только мама умерла, не успел концерт состояться. Мне нравится думать, что она ждала его, как я жду праздников вроде Рождества.

Я уже кучу раз этим занималась – раскладыванием вещей из обувной коробки. Я делаю это каждый раз одинаково, и мне никогда не бывает грустно.

Вот только на этот раз мне всё же становится грустно, и это так неожиданно, что я грустнею ещё сильнее. Я быстро убираю всё назад на тот случай, если вдруг опять расплачусь, и сижу на кровати, слушая собственное дыхание.

И вот тут вся странность с невидимостью могла бы и закончиться. Просто какой-то дурацкий день, который настал и прошёл, и никто не сможет подтвердить, что это было на самом деле, кроме непопулярного парня из школы, известного своим бесконечным трёпом, так что никто ему не поверит.

Я могла бы остановиться здесь. Всё было бы нормально.

Но тогда я бы никогда не узнала, кто я есть на самом деле.

Я обнаруживаю, что, если уж что-то начало происходить, остановить это практически невозможно.

Первое такое «что-то», впрочем, скорее «кто-то».

Это Эллиот Бойд. Точнее, Эллиот Бойд и Кирстен Олен. И я.

Сначала Бойди. Он решил, будто мы лучшие друзья, и вот уже несколько дней супердружелюбно подходит ко мне, ждёт меня в очереди за ланчем и когда пора отправляться домой – и окружающие это заметили.

Я не хочу его обижать, но он по-прежнему действует мне на нервы своим непрекращающимся монологом – всегда о себе самом и о том, что интересует его . Единственное, о чём он хочет разговаривать, помимо маяка, – это моя невидимость, а с другими людьми мы это обсуждать не можем, так что остаёмся только я и он. Я вынуждена его терпеть, потому что у нас есть общий секрет, и к тому же он забрал упаковку «Доктора Чанга Его Кожа Такой Чистый», за что я жутко на себя злюсь.

Последние пару дней я выжидала в туалетах дальше по коридору от шкафчиков, чтобы убедиться, что Бойди ушёл домой раньше меня. Вчера он ошивался тут почти полчаса с таким грустноватым выражением на круглом лице, что я едва не передумала.

В общем, настало время ланча, и близнецов Найт нигде не видно. Я заметила в очереди Кирстен Олен с Араминтой Фелл и Кэти Пеллинг и присоединяюсь к ним, так что, если в столовой нарисуется Бойди, у меня уже будет компания.

Девчонки они ничего. Не то чтобы мне не нравилась Кирстен Олен. Дружба у нас расклеилась, но не разрушилась.

А вот Араминта кажется мне подозрительной. Всё начинается, как только мы садимся (я проверяю, чтобы рядом со мной не было свободного места, просто на всякий случай).

Араминта улыбается такой тёплой улыбкой, от которой по моему телу пробегает холодок, и загадочно полуприкрывает глаза.

О боже, это добром не кончится – по её улыбке вижу. Слишком она дружелюбная. Зачем я вообще с ними села?

– Мы тут с бандой говорили…

Ох, да ладно. «Банда» – это сама Араминта Фелл и ещё некоторые девочки за столом, предположительно включая сейчас Кирстен Олен, что весьма удручает. По отдельности они нормальные. Кэти Пеллинг как-то раз дала мне списать домашку по химии, про которую я забыла, что было очень мило с её стороны. Однако все вместе они здорово утомляют. Кажется, что их миссия – по возможности игнорировать школьный запрет на макияж/украшения/короткие юбки, из-за чего им вечно влетает.

Серьёзно: какой в этом смысл?

В общем, Араминта продолжает:

– Мы тут говорили и думаем, что твоя кожа стала, типа, гораздо лучше, чем раньше.

– Эм-м… спасибо?

Кэти Пеллинг начинает фыркать от смеха. Когда такое случается, сразу понимаешь, что смеются над тобой, хоть ты и понятия не имеешь, из-за чего.

Она пытается скрыть это кашлем, но я же не дурочка.

«Уходи, – сказала бы ба. – Уходи и не опускайся до их уровня».

Хороший совет, но что если мне хочется узнать, что они собирались сказать?

– И нам всем стало интересно: это, типа, официально – ну знаешь, ты и твой парень?

Кэти Пеллинг больше не пытается сдерживаться и хрюкает от смеха – такого, который сопровождается непрошеной соплёй, заставляющей остальных ржать ещё громче.

Араминта злится: испортили её подкол с серьёзным лицом, но она сохраняет выражение чистой невинности.

– Парень? – переспрашиваю я, сморщив лоб и пытаясь выглядеть максимально сбитой с толку, хотя точно знаю, кого она имеет в виду. – У меня нет парня. Ты же знаешь, Араминта.

«Хорошо, – говорю я себе, – спокойно, но в то же время твёрдо».

– Но вы с Эллиотом Бойдом та-а-ак мило смотритесь вместе! Разве нет? Кирстен! Разве они не милашки? Эллиот и Этель. Этиот!

Кирстен кивает, пытаясь сохранить невозмутимость.

– Ужасно милые! Я их прям шипперю! – когда она говорит это, моё сердце падает куда-то вниз, потому что я осознаю: я теряю самую старую свою подругу.

– Ты смотри, Этель. Его все девчонки захотят отбить.

– Ей нечего волноваться, – говорит Кэти Пеллинг. – Его на всех хватит!

Снова фырканье и хрюканье.

С меня довольно.

Все эмоции, которые я много дней держала в себе, поднимаются у меня в груди, и я чувствую, как мне становится жарко от гнева.

– Этот… этот пузырь мне не парень! И не друг даже. Он мне вообще не нравится. Да и кому нравится? Он заноза в мягком месте. Ненавижу его. Прицепился ко мне, как вонь.

Последнее заявление – подлый приём. Хоть Бойди и раздражает, я бывала достаточно близко к нему, чтобы знать, что эти подколы про «Запашок» – неправда.

И всё же я думаю, что произнесла это довольно убедительно: сидящие напротив меня Араминта и Кирстен округляют глаза.

Вот только смотрят они не на меня, а куда-то мне за плечо. Не оборачиваясь, я одними губами спрашиваю Кирстен: «Он там?» – и она почти незаметно кивает.

Я встаю вместе с подносом. Краем глаза я вижу Бойди – в руке поднос, стоит достаточно близко, чтобы услышать, что я сказала.

Даже не глядя на его лицо, я знаю, что оно грустное и озадаченное, прямо как тогда, у шкафчиков.

Я себя ненавижу.

У меня есть воспоминание из глубокого детства: мамины похороны.

Ба говорит, на маминых похоронах было немного народу, но я помню иное. Наверное, это потому, что мы считаем своих родителей ужасно важными, и скромное мероприятие не соответствовало бы этому представлению, не так ли?

В общем, мы находимся в большой церкви, но вместо органной музыки играет рок. Громкий, гремящий рок, и кругом куча народу, и все едят «Харибо».

(Кстати, это не сон – по крайней мере, мне так не кажется. Это определённо воспоминание, но, возможно, оно с чем-то перемешалось, потому что на похоронах обычно не включают громкий рок, хотя «Харибо»-то правда были, так что я не знаю наверняка.)