Алла Озорнина - Призраки из прошлого и другие ужасные истории [litres]

Еще немного – и мощный луч света от их фонаря наверняка остановится на мне. Что делать? Шарю рукой по стене и чувствую, что стена резко поворачивает направо. Поворачиваю туда и я, развожу руки в стороны – обе упираются в шершавые стены. Видимо, вошел в очередной квершлаг. Хорошо, если бандиты и дальше будут двигаться по штольне, однако же, судя по голосам, и они сворачивают в тот же узкий коридор, по которому двигаюсь я. На этот раз, похоже, они идут очень медленно. Медленнее, чем я. Потом, видимо, останавливаются.

– Вот здесь… А ну-ка, пошевели этот камень. Чуешь? – доносится голос Федотыча.

– Точно! Сейчас мы его…

– Слышь, Пиночет, я сейчас вот о чем подумал. Если это точно то место… Кажись, вытаскивается… Ага, вот так. Я думаю, Глобуса надо кинуть…

– Че, совсем одурел? Какой смысл кидать Глобуса, если всеми делами заправляет Шеф?

– Ну тогда Шефа кинуть.

– Ага, Шефа кинешь, над ним Шахматист – страшный человек. Слышал где-то случайно.

– Он что, зону топтал? Где? Сколько?

– Понятия не имею. Только говорят, лучше с ним не связываться. Зато если отдать все, что найдем, хорошо заплатит. О, вытаскивается… Сейчас посвечу, ну…

– Пусто!

– Как это пусто? А че ж он тогда шевелился…

– Слышь, там еще один такой же камень был, в самом конце… Может, он?

– В каком конце?

– Ну этого, как его… кварш… кварш… квар-шлага!

В этот момент я натыкаюсь на какое-то препятствие. Неужели это тупик? В голове как будто бы звучит голос дяди Миши: «Бывает так, что часть породы обваливается и перегораживает квершлаг».

Неужели это как раз тот случай? Если бандиты двинутся сюда, то я пропал.

И тут в голову приходит безумная мысль каким-то образом подняться наверх. Но как, если в этой тупиковой стене даже выступов, за которые можно было бы ухватиться, не прощупывается?

– Слышь, ты, – доносится голос Федотыча. – Мне кажется, что этот первый в-о-н там, дальше. Давай карту!

– Кажись, он…

– Вай, сюда-то мы не ходили!

– Точно!

Времени на раздумье нет. Еще несколько минут – и они дойдут до обвалившейся породы, в которую упираюсь я, и тогда «встреча» неизбежна.

Я где-то слышал, что в критические минуты жизни у человека вдруг появляются сообразительность, ловкость и сила, которых никогда не было прежде. То же самое происходит и со мной. Мне приходит в голову мысль, что если на уровне моей груди в этой стене нет выступов, то это вовсе не значит, что их нет вообще. Протягиваю вверх руки, насколько это возможно – и вот оно, нечто напоминающее по форме огромный каменный крючок. Я хватаюсь за него, подтягиваюсь, упираюсь ногами в стену, она шершавая, поэтому подошвы кроссовок не скользят, и, держась одной рукой за первый выступ, нащупываю второй, который, ура, оказывается еще выше.

Наверное, я напоминаю скалолаза, который поднимается по отвесной стене. Только мне гораздо сложнее: ведь я, в отличие от него, двигаюсь в полной темноте и при этом понятия не имею, что впереди. Если окажется, что выступов больше нет, я пропал. Тем более, что я почти обессилел.

Между тем голоса Пиночета и Федотыча приближаются, еще немного – и фонарь высветит меня, висящего между сводом и каменным полом.

И вдруг рука нащупывает горизонтальную нишу. Я с трудом влезаю в нее и, отдышавшись немного, медленно ползу вперед – в темноту, в неизвестность.

Голоса совсем близко. Я понимаю, что, задержись я на несколько минут, беды не миновать.

– Вот здесь, вот, – говорит Федотыч. – Вот этот камень, видишь, еле держится… Давай вынимай!

– Ниче там нет!

– Не болтай!

– Да точно! Ниче там нет!

– Отойди, сам посмотрю! Точно! Слышь, Пиночет, а может, под потолком, а? Вон там, какая-то дырка…

– Да я уже туда поднимаюсь, не видишь, что ли? – Слышится звук обваливающихся камней. – Вот уродство, чуть не убился! А ну-ка, подстрахуй меня!

Вдруг становится светло, и я вижу, что впереди меня еще есть свободное пространство.

– Ни фига себе! – присвистывает Пиночет.

– Что, что, мешок? – с надеждой спрашивает Федотыч.

– Да какой мешок? Ноги!

– А ну-ка, я подымусь… Точно ноги!

– Неужели сбежал?

– Кто сбежал?

– Ну, пацан.

– Ну и фиг с ним! Все равно задохнется, – говорит Федотыч. – Пойдем-ка лучше деда еще потрясем. Мне кажется, он что-то мутит…

Опять становится темно. Голоса удаляются.

Что делать? Ползти обратно? Двигаться вперед? Выбираю второе. Даже несмотря на то, что понятия не имею, что там, впереди. И я ползу. И очень скоро чувствую, что мне не хватает воздуха. Но я все же ползу, а между тем расстояние между потолком и поверхностью, по которой я с трудом пробираюсь, катастрофически сужается, и если бы я за два последних дня изрядно не похудел, оказался бы навсегда зажатым в этих каменных тисках.

И вдруг в какой-то момент тиски ослабевают. По крайней мере я уже могу вздохнуть полной грудью. Но, похоже, силы к этому времени полностью иссякли. Какое-то время просто лежу, потом набираю в легкие воздуха и снова вперед! Вскоре чувствую, что поверхность, по которой я ползу, идет вниз, а потом внезапно обрывается. Я пытаюсь достать телефон, чтобы, включив фонарик, посмотреть, на какое расстояние мне придется прыгнуть вниз, но телефона нет, видимо, выронил его, пока полз. Делать нечего, и я прыгаю, можно сказать, в неизвестность. К счастью, «неизвестность» эта находится не так уж и низко, однако я ухитряюсь при этом так неудачно приземлиться, что меня буквально пронзает острая боль в левой лодыжке. И от этой боли вдруг исчезают сонливость и отупляющее действие капель, которыми потчевал меня учитель. И теперь мне становится страшно. Ведь кто знает, не ждет ли меня впереди очередной тупик. А если и не ждет, то сколько мне придется плутать по этим каменным коридорам?

– Впрочем, какая разница, – говорю я сам себе. – Ведь еще немного – и меня не будет, так же, как дяди Миши, Сергея Смирнова, Георгия и Григория, ведь все мы взлетим на воздух.

Но в это просто не хочется верить. Какое-то время я пребываю в растерянности. Мне кажется, что все, что я делал в этих каменных коридорах, глупо и бессмысленно.

Отчаяние – теперь-то я знаю, что означает это слово, – захлестывает меня. Отчаяние – это когда ты осознаешь, что впереди ничего нет.

Я опускаюсь на корточки, прислоняюсь спиной к стене и понимаю, что это как раз тот случай.

И вдруг совсем рядом оказывается силуэт потустороннего спасителя. Он показывает мне жестами, чтобы я шел за ним. Поднимаюсь и с трудом ковыляю из-за боли в ноге. Впрочем, ковылять приходится недалеко, спаситель останавливается и показывает рукой на какое-то место в каменной стене. Подхожу к ней, трогаю камень – он шевелится, вытаскиваю его, просовываю в образовавшуюся щель руку, и….