Доминик Валенте - Ива Мосс и украденный вторник [litres]

– Сдавайся, или она умрёт здесь и сейчас.

Ива лихорадочно соображала. Долгие годы после она будет изумляться своим действиям – но ведь это единственное, что было в её силах. Она закрыла глаза, протянула руку вверх и призвала Утраченное Заклинание.

И магия – Магия Старфелла – на мгновение приподнялась, словно до сих пор она одним ухом тихонечко прислушивалась к миру. Она подошла совсем близко к маленькой девочке, в груди у которой теплилась надежда и которая пыталась всё исправить. И магия решила воспользоваться таким случаем: к удивлению Ивы, заклинание вырвалось из золочёной шкатулки и, светясь пурпурным, приземлилось в её раскрытую ладонь.

– Ты не оставляешь мне выбора, – произнёс Сайлас, вонзая нож под рёбра Морег.

Ива, не в силах пошевелиться, смотрела, как кровь Морег заливает её тёмное одеяние и стекает на землю, как из её лица уходит цвет, как вся жизнь по капле уходит из неё.

– НЕТ! – закричала она, кинувшись к ведьме.

Боль от раны заставила Морег очнуться, но ненадолго – она быстро угасала. Хватая ртом воздух, она выговорила:

– Давай же, девочка. Помни, практично – значит отлично .

У Ивы дрожали губы:

– Н-но я н-не могу.

– Конечно, можешь, ты знаешь, что можешь, – просипела ведьма. – Произнеси контрзаклинание.

Глаза Ивы наполнились слезами – она увидела, что тело Морег сотрясается в предсмертных конвульсиях. Время истекало.

Ива кинула на Морег последний взгляд, затуманенный слезами, а затем так быстро, как только могла, начала читать контрзаклинание:

Вспышка серебряного света свалила её с ног, свиток рассыпался в прах у неё в ладонях – и вдруг всё и вся вокруг завертелось внутри завихряющегося торнадо.

Она пролетела мимо Сайласа, который выглядел потрясённым и жутко злым. Мимо Пернатия, Незаменимы, Напасти, Освина и Нолина Самтаймза – а потом всё сделалось чёрным как ночь.

Она стояла в саду у дома. За низенькой оградой змеилась очередь из соседей.

Ива несколько раз закрыла и открыла глаза. Что произошло? Почему она здесь? Где Морег? И Нолин Самтаймз? И Пернатий? И Незаменима Джонс?

Сквозь путаное сознание она услышала, как костлявая Этель Мастард завела странно знакомую пластинку:

– А я слыхала, что колдуньи вообще не должны просить денег… Им нельзя использовать свой дар для получения выгоды.

Ива открыла рот. Разве это уже не происходило? В голове у неё была настоящая каша, она отчаянно пыталась хоть что-нибудь понять. В тумане до неё донеслись слова Джунипер, накинувшейся на Этель:

– Это кто вам такое сказал?

А потом медленно и болезненно правда обрушилась на неё. Она согнулась пополам, отчаянно ловя ртом воздух, по щекам побежали горячие слёзы, когда на неё нахлынули воспоминания о том дне.

Случилось именно то, чего она всё время так боялась. О чём догадывалась в глубине души.

Подняв наконец мокрые от слёз глаза, она заметила, что все вокруг в чёрном, и словно из пустоты донёсся упрёк Флоры Бантон:

– Не стоит в такой момент обсуждать подобные вещи. Мы здесь для того, чтобы поддержать девочек в столь печальный день, когда они прощаются…

Ива закрыла глаза, и у неё задрожал подбородок: она вспомнила, что произошло в тот день, который Сайлас украл у неё, у них у всех.

День начался как любой другой вторник. Она встала, ткнула Освина, чтобы прекратить храп из-под кровати, надела своё болотно-зелёное платье – оно топорщилось и пузырилось по подолу, так как подшивали его нетвёрдые руки бабушки Флосси.

На завтрак был кусок зачерствевшего хлеба и немного любимого варенья да сливочного масла. Потом она вышла из дома собрать яйца в курятнике – и тогда-то и увидела бабушку Флосси, сидящую в садовом кресле. Внезапно, как по щелчку, этот вторник стал самым печальным за всю небольшую жизнь девочки.

Зелёные бабушкины волосы переливались в утреннем свете, а на стуле рядышком лежала фиолетовая шляпа с залихватским зелёным пером. Поношенная лоскутная шаль сползла с бабушкиных плеч на землю. Блокнот, в котором она записывала все свои недавние эксперименты с зельями, выпал из рук, а на лице играла лёгкая улыбка, словно бабушка решила просто чуток передохнуть.

Ива захлёбывалась слезами, вцепившись в старческую руку и гладя любимую старую щёку. Она стояла так очень долго, прежде чем наконец пойти в дом и сообщить семье, что случилось.

Потом было ещё море слёз и такое чувство, что ей никогда больше не быть счастливой, и когда в тот вечер она улеглась в кровать, слёзы лились таким потоком, что Освин притащил ей все до единого предметы, про которые она когда-либо имела неосторожность сказать, что они ей нравятся. Несмотря на запашок, она крепко обняла кобольда, а он позволил ей это – настолько несчастной она была. Всхлипывая, Ива всем сердцем желала, чтобы ничего этого не произошло – и каким-то образом, хоть и не потому, что она пожелала, а потому, что далеко-далеко брат Уола, родившийся с магией в крови, наложил заклятие, её самое заветное желание исполнилось.

Ива, как и все остальные жители Старфелла, проснулась на следующее утро без малейшего воспоминания о том, что произошло в судьбоносный вторник. И только смутная печаль словно бы дёргала её за рукав, пытаясь привлечь внимание, но память ускользала.

Самое ужасное, что крошечная часть её сознания, должно быть, знала правду. Никто ведь даже не поинтересовался, куда делась бабушка Флосси. Никто и не подумал, что в её отсутствии есть что-то странное. Все попросту вернулись к своей обычной жизни, будто ничего не случилось.

Но Ива-то задумывалась. Она чуяла: здесь что-то не так, кого-то не хватает. И хотя проще всего было притвориться, будто всего этого не было, она поняла, что забыть о случившемся куда хуже.

Теперь казалось, что жизнь пошла по нужной колее – так, как бы она шла, если бы не заклинание.

Прошло три дня после смерти бабушки. И Ива сейчас стояла ровно на том месте, где и должна была стоять, когда к ней пришла Морег, – вот только теперь Морег незачем было приходить. Проблема заключалась в том, что Ива помнила обе версии. Ту неделю, когда вторник пропал, – и её же, когда он никуда не девался.

И как раз в тот момент, когда она задалась вопросом, единственная ли она, кто помнит всё, и не забыли ли о ней её новые друзья, небо скрылось за громадным силуэтом синего дракона, с оглушительным грохотом приземлившегося прямо за садовой оградой, отчего содрогнулись все окрестности.