Майке Хаас - Экскурсия на другую планету [litres]

– Но ведь конкретно этому можно дать кличку? Как считаете? Раз уж мы с ним так хорошо познакомились! – сказала я.

Профессор задумчиво покачал головой из стороны в сторону:

– Да, ты права. Есть мысли? – согласился Тюлль.

– Нам самим можно придумать ему кличку?

Профессор кивнул.

Я обратилась к Юлиусу:

– Что думаешь?

– Мммм, смотри, он в пятнышко! – заметил друг.

– Это мальчик или девочка? – спросила я у профессора.

– Мальчик, – ответил тот.

И мне пришло в голову отличное имя.

– Горошек! – воскликнула я.

Мы попробовали позвать хоботулькина:

– Горошек, Горошек!

Он навострил ушки и склонил голову набок. Значит, узнал своё новое имя!

Тем временем мы дошли до кассы. А дальше профессор Тюлль выбрал не ту дорожку, что вела к пещере гургелота, а свернул на тропинку, исчезавшую в зарослях кустарника. Весьма странного кустарника, стоит заметить. Дело в том, что его ветки покачивались, только не на ветру, как вы, наверное, подумали. В тот момент не дул никакой, даже самый слабый ветерок, и ветки двигались сами по себе, точь-в-точь словно руки у робота, разве что механизмы не жужжали!

Из кустов торчали своеобразные холмики, которые походили на мини-вулканы, – над ними клубились цветные облачка.

– Так храпят зоттельмоки, – пояснил профессор.

– Что-что? – переспросила я.

Профессор рассказал, что зоттельмоки во сне выпускают облачка пара.

– Разве это называется храпят? – удивилась я.

– Угум, угум… А как вы говорите на Земле? – уточнил Тюлль.

– Выдыхать цветные облачка? – я рассмеялась. – У нас на Земле нет такого слова!

Мне захотелось срочно его выдумать, но не хватило времени, потому что только теперь я заметила, что из холмиков, которые я приняла сначала за кротовьи норы, в небо целились светящиеся лучи, совсем как в лазерном шоу, только не такие яркие и более загадочные.

– Это ночноглазики, – сказал профессор Тюлль. – Они похожи на маленьких слепых кротов, но у этих зверей один глаз. Они открывают его только в темноте и посылают световые сигналы в космос: так они общаются с сородичами, которые живут на других планетах.

Ничего себе, вот это круто! Пока я размышляла, о чём могли рассказывать друг другу ночноглазики, над нами прошмыгнула птичка с синим блестящим оперением.

– Ох уж эти зимзы, – вздохнул профессор. – Опять во сне летают! Надеюсь, что эта далеко не улетит и найдёт дорогу обратно… Угум, или как?

Синее блестящее перо спланировало вниз прямо мне на макушку. Профессор Тюлль сказал, что перо зимзы приносит счастье.

Поглаживая перо на ходу, я услышала сопение. Чем ближе мы подходили к вольеру хоботулькиных, тем громче становился шум. Трудно поверить, что такие маленькие зверьки могут так громко сопеть во сне. Мы вывернули из-за угла. В тёмном ночном небе высокий забор казался мрачным и серым. Профессор открыл ворота.

Хоботулькины сбились в кучу под раскидистым космическим кустарником, напоминая груду цветных подушек. Профессор сказал, что хоботулькины всегда так спят: друг на друге, для них главное – быть всем вместе. Зрелище было таким уютным, что мне тоже захотелось прилечь рядом.

Мы уложили Горошка посреди пёстрой кучки, при этом случайно разбудив парочку хоботулькиных. Они радостно протрубили, приветствуя товарища, и поплотнее улеглись рядом.

Мы немножко понаблюдали за тем, как Горошек удобно устраивается среди друзей. Вскоре хоботулькины снова мирно захрапели, а мы на цыпочках выбрались из вольера.

Следом мы направились к Кусаке. Пёс тоже спал. Когда я отперла дверцу клетки для морских свинок, Кусака открыл глаза. Наверно, не сразу поверил, что я ему не приснилась. В полудрёме Кусака радостно тявкнул и облизал мне лицо. Я взяла его на руки, и он тут же снова уснул, так что мне пришлось его нести.

Вообще-то Кусака был довольно тяжёлым псом.

– Завтра, – прошептала я ему на ухо. – Завтра мы построим тебе чудесную будку, чтобы тебе славно жилось на Буммердинге.

От радости у меня тут же нашлись силы, чтобы отнести собаку в домик-яйцо.

Я уложила Кусаку на тёплое одеяло и почувствовала, что устала настолько, что ни о чём, кроме кровати, даже мечтать не могу.

Знаете, что? В домике нашлась комната для гостей! Нужно было направить пульт на крышу и нажать на фиолетовую кнопку! (Профессор Тюлль сначала перепутал и нажал на жёлтую, и в крыше открылось круглое окошко. Тогда профессор поспешно нажал на зелёную кнопку, и из того же цвета трубы в крыше взвилась вверх световая ракета. Тогда профессор стал нервно нажимать одну кнопку за другой, пока окошко в крыше не закрылось.)

Когда Тюлль наконец нажал на правильную фиолетовую кнопку, перед нами выдвинулась винтовая лестница. Мы поднялись по ней до двери, за которой обнаружилась комната с двумя кроватями, – мы словно забрались внутрь батута! Мы улеглись на надувные кровати. Прямо над нами оказалось круглое окошко в крыше с видом на космос, который с Буммердинга выглядел точь-в-точь таким же, как с Земли: в темноте ярко светили звёзды.

На следующее утро я проснулась в прекрасном настроении, словно в первый день каникул. Открыла глаза, надела очки и загляделась в бесконечную голубую даль сквозь круглое окошко в крыше.

«Ух ты! – подумалось мне. – Я в космосе!»

Вообще-то в этом не было ничего такого уж удивительного, потому что мы всегда в космосе, даже находясь дома на Земле.

Я огляделась по сторонам. Юлиуса в комнате не было, поэтому я побежала к винтовой лестнице. Уже на первой ступеньке меня поджидало приятное открытие: Кусака! Пёс лежал на подстилке посреди круглой комнаты.

– Кусака! – закричала я, перепрыгнув разом три ступеньки, и тут заметила Помпона. Второе приятное открытие! Зверька посадили в клетку, в которой вчера томился пёс. Морской свинке Помпону клетка оказалась в самый раз.

– Юх-ху! – с довольным возгласом я поскакала дальше. Меня поджидало очередное приятное открытие: перед большим экраном стояли Тюлль и Юлиус. Похоже, мой друг играл в какую-то компьютерную игру.

«Супер!» – решила я, потому что обожала новые компьютерные игры. Я перепрыгнула через последнюю ступеньку и первым делом бросилась к Кусаке и обняла пса, взъерошив ему шерсть. Потом я перевела взгляд на экран.