Синди Лин - Двенадцать [litres]

– Ну и ну. – Странные задания, которые давала ей Тигрица (тяжёлые кувшины с водой, перебирание песка и риса), не говоря уже о тренировках, сделали своё дело: в руках появилась сила.

Тупа сунул орех в рот и улыбнулся тоже.

– Вот тебе и ответ. Помнишь, я говорил – руки могут быть оружием. И твой древесный Дар тебе поможет.

На следующий день Усаги вернулась к древнему кипарису и, выбрав большую шишку Тигровой Руды, словно застрявшую в дереве, приступила к делу. Вцепилась в камень пальцами – и дёрнула изо всех сил. Никакого результата. Она тянула и так и сяк, пробовала подковыривать и выкручивать… Поставила ногу на ствол для лучшей опоры – дёрнула, и завалилась на спину. В общем, только зря потеряла время.

Когда Усаги рассказала о своём разочаровании Тупе, тот пожал плечами и похлопал её по плечу.

– Может быть, Наставница права – и это дерево ничего никому не отдаёт. Но попробовать всё же стоило. Не расстраивайся. Ты ещё найдёшь чем её удивить.

Потом Усаги ещё какое-то время бродила за Святилищем, пытаясь общаться с деревьями и ожидая от них отклика. Но все они оказались почти такими же неотзывчивыми, как Древо Стихий. После нескольких попыток и заноз она пришла к выводу, что если обнять дерево на морозе, то можно чуть-чуть почувствовать его тепло.

Однажды утром, когда она стояла, обняв облетевший клён, к ней подошла Тигрица.

– Что делаешь, Кролик?

Усаги посмотрела через плечо.

– Хочу посмотреть, ответит ли дерево на моё прикосновение. Зимой они все спят, и пообщаться почти не удаётся.

Тигрица поджала губы.

– Попробуй вон с теми хвойными, – посоветовала она.

Усаги переключилась на кружевную сосну, решив заставить её хоть немного пошевелиться.

– Прислушайся к ней вначале, – сказала Воительница. – Вовсе не нужно так сильно прижиматься. Вспомни, что ты делаешь на «владении умом» – расслабляешься и просто наблюдаешь за тем, что происходит в тебе и в твоём сознании. Не стараясь влиять и контролировать. То же самое и с твоим древесным Даром. Найди сердце дерева и почувствуй, что оно тебе говорит. Тогда станешь с ним одним целым.

Кивнув, Усаги приложила холодные руки к бледной, серебристо-зелёной коре и закрыла глаза. Сделав несколько вдохов и выдохов, она ощутила под ладонями слабый ток и потом медленный, как будто ещё сонный, пульс дерева. Руки у неё согрелись, а глаза широко раскрылись.

– Оно проснулось! – Усаги поспешила снова закрыть глаза и сосредоточилась. Она почувствовала тяжесть снега на ветвях и на хвое сосны и подумала: сбрось его. Дерево вздрогнуло, и каскад колючего снега обрушился на неё и Тигрицу. – Мне кажется, оно меня услышало! – воскликнула Усаги.

Хоранги откинула назад капюшон, стряхивая снег.

– Конечно. Или ты услышала дерево. Вот так и общайтесь. Глядишь – и освоишься с Даром.

– Мой отец… он был резчиком по дереву и делал удивительно красивые вещи, – сказала Усаги, проведя рукой по стволу дерева. – И они оживали у него в руках. А у меня так никогда не получалось.

Хоранги кивнула.

– У него был Дар оживлять деревянные вещи. А ты умеешь общаться с живыми деревьями. У каждого свой Дар и свои способности.

Усаги хорошо помнила, как отец словно выманил из куска дерева изящную лошадку с развевающейся гривой и хвостом. Это был подарок для маленькой Умы. Когда он брал лошадку в руки, она прядала ушами и била копытцами, а маленькая Ума весело смеялась. Закрыв глаза, Усаги и теперь могла ощутить запах дерева и клея, прочно въевшихся в его старую куртку. Уйдя в воспоминания, она прислонилась к стволу сосны.

– Жаль, что его нет сейчас со мной. – У Усаги перехватило горло, и она быстро отвернулась. Наступило долгое молчание. Потом она почувствовала руку Хоранги на своём плече.

– Любить – значит помнить, Кролик, – мягко сказала Тигрица. – И тот, кто не забыт, – не умер.

С тех пор, прикасаясь руками к стволам, Усаги чувствовала свою связь не только с деревьями, но и с отцом. Как бы он порадовался её Дару! Прошло несколько недель, и холода начали отступать. Деревья всё больше откликались на её прикосновения – то ли она чему-то научилась, то ли они освобождались от зимней спячки.

Однажды утром Усаги услышала новый звук – кап, кап, кап – и увидела, как тает лёд на карнизах Большого Зала. Потом она пошла в ту сторону, откуда доносилось нежное журчание воды, и обнаружила, что ручей, протекавший за Святилищем, тоже начал освобождаться ото льда. Значит, весна уже близко. За завтраком она встретилась с Наставницей – зелёные глаза Хоранги сияли.

– Пришло время Испытания, – сказала она.

Наследники собрались вокруг татами в Большом Зале и изучали оружие на стене.

– Ты уверена, что этого хочешь, Усаги? – озабоченно спросила Сару. – Если ты не пройдёшь…

Тупа замахал на неё руками.

– Ты слишком много беспокоишься, Мартыш. Усаги к этому пришла. Она хорошо поработала. – Он широко улыбнулся и подмигнул ей. Усаги улыбнулась в ответ.

– Это нужно… для Умы и Торы. И для вас тоже. Я не хочу быть обузой – чтобы вы только и делали, что меня опекали и защищали.

Ину покрутил на пальце кольцо лучника.

– Ты не будешь обузой.

У порога раздалось низкое рычание – в зал вместе с Кумо, ступающим своей мягкой крадущейся походкой, входила Воительница. Усаги и Наследники поклонились. Тигрица быстро кивнула. Потом указала посохом на стену:

– Что выберешь, Кролик?

Усаги готовилась к этому моменту не один месяц. Она бросила взгляд на Тупу – тот кивнул. Она сделала глубокий вдох и выдохнула:

– Меч.

Старая Воительница подняла одну бровь, а Кумо перестал вылизывать лапу и посмотрел на Усаги.

– Ты уверена, что не хотела бы выбрать «полумесяц» или твою бамбуковую палку? – надтреснутым голосом спросил Нэзу. – Или может быть, лук?

– Ты видел, как она стреляет? – пробормотал Ину.

Усаги метнула в него взгляд.

– Я услышала. – Она вздёрнула подбородок и повернула голову к Тигрице. – Я хочу, чтобы вы оценили мою работу с мечом. – Боги, они этого не ждали.

– Очень хорошо, – сказала Тигрица. – Твой противник – Нэзу. Биться будете в доспехах и тупыми мечами, чтобы показать всё, на что вы способны, и при этом не пораниться.

Усаги никогда не надевала доспехов, но, когда Сару подала ей меч, она подумала, что без них было бы плохо. Металлический меч, хоть и тупой, выглядел довольно опасно. Сару помогла ей надеть чёрный лакированный панцирь из бамбука, защитный кожаный фартук, длинные до локтя перчатки и шлем с решётчатым забралом. Всё это было ужасно тяжёлым, и видеть в шлеме оказалось трудно. Она посмотрела через решётку: перед ней стоял Нэзу в таком же облачении. Со скрытым лицом он походил на Ловчего – словно перед ней явился её ночной кошмар. Образ сестры, связанной и несчастной, на мгновение мелькнул перед её мысленным взглядом.