Евгений Гаглоев - Алтарь Горгоны [litres]

Внезапная догадка вдруг поразила меня.

– Остальные рабы, – выдохнул я, – которые поднялись на борт с горгонидами… Что с ними стало? Я не видел их с начала плавания.

– Лучше тебе не знать. Но твои догадки верны, – опустил голову Дайомедес.

– Боже! А ты? Почему они не поступили так с тобой?

– Я говорил тебе, у меня есть особый талант, владеть которым я могу только в своем нынешнем облике. Лишь по этой причине я все еще не горгонид. И не пища.

Вскоре Дайомедесу приказали спуститься в трюм, и он безропотно подчинился своим ужасным хозяевам. А я потерял покой, все больше убеждаясь, что мы везем в трюме корабля погибель всему живому.

Тем же вечером я хотел поговорить с Федором, но он даже не пустил меня на порог своей каюты. По его словам, у него был сильный жар, и он опасался заразить меня. Но теперь я подозревал, что он уходит от разговора по совсем иной причине…

На третью неделю нашего путешествия пропал один из матросов. Мы обыскали весь корабль снизу доверху, но так его и не нашли. Лишь в трюм, по понятным причинам, мы не смогли попасть. Пропавший сильно любил выпить. Возможно, он просто выпал за борт во время ночного дежурства. Но это объяснение не удовлетворило команду. Люди были напуганы и встревожены происшествием.

Вскоре ко мне зашел Игнатий Дюжев, старший помощник капитана, и мы с ним долго беседовали. По его словам, остальные члены команды все меньше доверяли горгонидам. Я и сам им не доверяю, что скрывать…

Игнатий тоже хотел поговорить с Федором, но тот по-прежнему никого к себе не пускал, а общаться через дверь не очень удобно, есть вопросы, которые лучше обсуждать без посторонних.

Вот тогда Дюжев впервые предложил мне избавиться от горгонидов, оставив себе обскурум и сундуки с драгоценностями.

– Вы не понимаете, капитан, – взволнованно сказал он. – У экипажа от этих нелюдей мурашки по коже. Да еще этот мерзкий запах… Им пропитались все стены корабля!

Из трюма действительно поднимался очень странный запах. Это был сладковатый аромат тропических цветов, сквозь который пробивалась вонь гниющего мяса. Странная и пугающая смесь.

– Я случайно увидел этих гадов, когда они ночью выходили на палубу, – признался Дюжев. – Они не знали, что я рядом, поэтому сняли свои капюшоны… Это просто ужасно, капитан! У них чешуйчатые руки и ноги, а мерзкие головы не похожи на человеческие. Под их вонючими плащами беспрестанно что-то двигалось и шевелилось… Как будто клубки извивающихся змей перекатываются. Порешить их надо, капитан. Порешить немедля… А не то они всех нас сожрут!

Я едва сумел его успокоить. Но следующей ночью пропал еще один человек. Команда была напугана и возмущена. Утром они едва не избили Дайомедеса, когда он появился на палубе. Мне кое-как удалось утихомирить разбушевавшихся моряков. Мы снова обшарили все судно, не смогли заглянуть лишь в запертый изнутри трюм.

Ничего не нашли. Никаких следов.

Люди боялись. Отказывались ходить поодиночке. На ночные вахты теперь выходили по двое, а иногда и по трое моряков. Апраксин по-прежнему не покидал своей каюты. Я пытался поговорить с Федором через запертую дверь, но не смог разобрать ни единого слова. Бедняга был совсем плох. Его речь напоминала глухое рычание, переходящее в сухой кашель.

Я снова поговорил о нем с Дайомедесом. Тот изъявил желание взглянуть на капитана, и мы направились к его каюте. Постучав, я попросил, чтобы Федор впустил нас.

– Нет! – раздалось в ответ.

И этот голос совсем не был похож на голос Федора Апраксина, которого я знал много лет. Хриплый, странный, какой-то булькающий. Словно рот у говорившего был забит кашей.

– Убирайтесь, – злобно сказал он нам. – Я никого не хочу видеть.

– Мы лишь хотели узнать о твоем здоровье.

– Мне уже гораздо лучше! – рявкнул Апраксин. – Никогда не чувствовал себя так хорошо…

Но, судя по голосу, ему стало хуже. Люди докладывали мне, что исправно приносят капитану еду, но тарелки, оставленные под его дверью, остаются нетронутыми, будто он вообще ничего не ест либо питается чем-то другим…

– Я предупреждал тебя, Иван, – угрюмо сказал мне Дайомедес. – Это вовсе не лихорадка…

В этот момент дверь с треском распахнулась перед нами.

Я успел разглядеть, что единственное окно каюты занавешено изнутри одеялом так, чтобы свет проникал лишь сквозь узкую щель. В следующий миг что-то длинное и тонкое устремилось мне навстречу и схватило меня за шею. Даже не схватило, а обмоталось вокруг, как если бы кто-то напал на меня с кнутом.

Меня резко дернуло вперед, и я ввалился в каюту. Дайомедес ринулся за мной следом. И я наконец увидел Федора… В середине каюты стояло нечто, лишь отчасти напоминающее человека. В остальном это был горгонид! Черное тело, покрытое блестящей чешуей, роговые наросты на плечах и голове. Целый букет длинных черных щупалец, извивающихся за его плечами, подобно некоему ужасному плащу. Щупальца метались по каюте, трогая стены, пол и потолок. Одно из них и обвилось вокруг моей шеи, все ближе подтягивая меня к своему ужасному владельцу.

Федор Апраксин усмехнулся и разинул пасть, полную мелких острых зубов, напоминающих иглы. В его бесцветных глазах, устремленных на меня, читался лишь дикий голод – и ни единого проблеска разума либо человеческой души.

Я уж попрощался с жизнью, но Дайомедес схватил деревянный стул и наотмашь ударил Федора по голове, по этой жуткой пасти. Стул разлетелся от удара, а капитан издал яростный рык.

Щупальце соскользнуло с моей шеи, и я рухнул на грязный пол, покрытый темными липкими пятнами. Апраксин снова ринулся ко мне, и Дайомедес вновь ударил его ножкой стула, которую все еще сжимал в руке. Деревяшка рассекла змеиную голову монстра, из раны брызнула склизкая черная кровь.

Тут я заметил пистолет, висевший в кобуре на стене каюты, и бросился к нему. Но едва я прицелился, как чудовище, некогда бывшее Федором Апраксиным, замерло. Его черная морда внезапно разгладилась, чешуя и наросты будто втянулись внутрь головы. Мгновение спустя на меня смотрело прежнее лицо моего старого друга.

– Иван? – удивленно спросил он. – Ты собираешься стрелять в меня?

Я замер в нерешительности. В тот же момент из-за спины Федора снова показался пучок извивающихся щупалец. Они ринулись ко мне, я едва успел отскочить и выстрелил. Полетели кровавые ошметки, чудовище громко зашипело, а затем внезапно выбросилось в окно, обмотавшись одеялом, выбив стекла и деревянные перемычки. Мгновение спустя снаружи раздался тяжелый громкий всплеск.