Мила Нокс - Игра в сумерках. Путешествие в Полночь. Война на восходе [сборник litres]

Тео вскинул глаза, улыбаясь во весь рот, и Лазар скупо кивнул. Он не рад? Почему?

– Я… я не брал его из гнезда. Он сидел на тропинке. Я искал, где его гнездо, но не нашел ни на земле, ни в дуплах.

В голове билась мысль: «Только бы его разрешили оставить!»

– Правда?

Лицо Лазара просветлело. Он протянул мозолистую руку к взъерошенной голове птенца.

– Жалко…

На лбу Лазара залегла складка.

– А? Почему? – недоуменно спросил мальчик.

– Если он потерялся, то погибнет.

– Да, но… – Сердце Тео так и заколотилось. – Но крестьяне же выращивают как-то цыплят!

Он чуть не плакал.

– Ты знаешь, кто это? Это не цыпленок, Теодор. Это птица вольная и дикая. Филин. Его невозможно приручить, а вырастить тем более. Здесь нужен более тщательный уход, чем за цыпленком. Особое мясо – нужно добавлять размельченные кости, перья, чтобы пищеварение не нарушалось. Ты же видел в лесу погадки сов? Они это сплевывают. Ты будешь ловить мышей? Готовить такую еду? Будешь вставать каждый день, чтобы проверять его? Ухаживать за ним? Мне очень жаль, но птенец, скорее всего, погибнет.

Теодор был готов сделать что угодно, чтобы чудесный комочек пуха, машущий куцыми крылышками и когтистыми лапами, выжил. Он был готов на все. Тео закивал.

– Ну, смотри!

Лазар смотрел строго, но в тоне послышалось шутливое тепло. Сизые круги под глазами пересекли лучистые морщинки. Зашла мать, поправляя очки и натягивая лисью шкуру на плечи. Она устремила косые глаза на Теодора.

– Это что такое?

– У Тео новый друг.

– Друг?

Мама удивленно поглядела на птенца, которого Теодор прижимал к себе, вновь испугавшись, что его сейчас отберут. Он чувствовал, как маленькое сердечко бьется в ладонях – тук-тук, тук-тук. «Ты будешь жить, – дал обещание Теодор. – Будешь. Никто тебя не отнимет, понимаешь? Никто не выкинет тебя из гнезда… больше никогда. Я о тебе позабочусь, и все будет хорошо. Понимаешь? Надеюсь, что понимаешь». Мальчик взмолился, чтобы мама не начала сварливо отговаривать отца или отчитывать его, Теодора. Ему постоянно доставалось за грязь на полу, разбитую посуду.

Он решил взять дело в свои руки.

– Мам! Какой он хороший, правда?

Тео подскочил к маме и взял ее за руку – холодную, будто мама зашла в дом с мороза, но мальчик привык, что родители не такие, как он.

– Погладь его, мама!

Филиненок нахохлился и сердито клацнул клювом.

– Он рот открывает! Наверное, есть хочет! Я его покормлю.

Теодора переполняла гордость. Ему казалось очень важным, что он теперь несет ответственность за чью-то жизнь, что он поклялся кого-то защитить. Спасти. А значит, придется расшибиться, но выполнить обещание. Мать, видя его упрямое выражение лица, смягчилась.

– Убирать сам будешь. Сова не знает, что нужно ходить в положенное место.

– Мама, это не сова, – обиженно протянул Теодор, хотя сам узнал об этом минуту назад. – Это мальчик, филин!

Лазар хрипло рассмеялся за спиной.

– Тео, филин может быть и девочкой. Ты не поймешь.

– Нет, – упрямо сказал Теодор. – Я знаю, что мальчик.

– Ладно, ладно, – усмехнулась мама. – Кстати, о мальчиках. Лазар, сегодня придут с города, там у паренька все нога не заживает… Помнишь?

– Да, помню. – Лазар снял с полки мешочек с травами. – Помню… Кстати, Теодор. Мальчишка-то хороший, как его… Нелу зовут вроде? Вам подружиться бы. Филин – это, конечно, хорошо, но все-таки тебе нужно найти друзей среди ребят…

Теодор протестующе вскинул голову:

– Не хочу. Эти деревенские совсем чокнутые.

– Ну-ну, Тео!

– Мам, они обзываются! – Мальчик насупился и тронул синяк на скуле. – И дерутся!

Лазар и Мария переглянулись.

– Они считают, что я какой-то другой и меня надо прогонять. Ну и не хочу я с ними дружить! Я… я лучше с филином буду дружить. Он точно не станет давать подзатыльники!

Лазар положил мешочек на стол, в круг закатных лучей. Подтянул стул и сел перед Тео. Теодор поежился. Мать внезапно заинтересовали ковшик и полотенце.

– Теодор, – вздохнул отец, – понимаешь, мы… особенные. И ты тоже.

– Они говорят, ты… – Теодор запнулся.

– Ну?

– Говорят, ты – чудовище.

Теодор испугался того, что сказал. Испугался, что отец разозлится, хоть Лазар был спокойней воды. Но отец и бровью не повел, только сузил глаза.

– Может, я и перекидыш. Но по-прежнему человек. – Лазар коснулся пушистой головы нахохлившегося филиненка грубыми, мозолистыми пальцами. – Может, не все люди смогут тебя понять. И ты не всех поймешь. Просто не забывай: какими бы разными вы ни были – богатыми, бедными, старыми или молодыми, – среди людей найдутся те, кто окажется таким, как ты. Кто тебя поймет лучше, чем другие. Понимаешь?

Тео казалось, он понимал. А может, нет. Скулу саднило.

– Тео, ты мальчик храбрый. Из деревенских кто-нибудь заберется на Волчий уступ в полночь, а? – Отец усмехнулся. – Но все-таки запомни: у тебя в жизни будет много трудных моментов. И ты не должен – слышишь? – не должен бороться в одиночку.

Тео прижал к груди филина, потупившись и продолжая тихонько наглаживать взъерошенный комок.

– Пусть дерутся, пусть обзываются. Однажды ты встретишь тех друзей, которые примут тебя таким, какой ты есть. Люди, они как осколки разбитых кувшинов. Некоторые откололись от одного кувшина, и их можно склеить. А какие-то не подходят друг другу, сколько ни крути. Вот и эти ребята такие. Не твоя компания. Но это не значит, что кто-то из вас плохой.

Тео шмыгнул носом.

Когда Лазар поднимался на ноги, он выдохнул мальчику на ухо так, чтобы не слышала мать:

– Не нужно бороться в одиночку.

Он похлопал Тео по плечу. Едва заметно кивнул Марии, но та лишь покачала головой.

– Кстати, – Лазар поднял указательный палец, – я тут собираюсь на Сычий перевал, нужно поискать кое-какой травы. Могу взять с собой, как только твой филиненок освоится.

Сердце Тео так и подпрыгнуло в груди. Он излазил уже все окрестности, но на Сычий перевал его не пускали.

– Ура!

Тео подпрыгнул от счастья и заплясал по комнате, шлепая по гладким доскам босыми ногами.

– Ну и отлично, – улыбнулся Лазар. – Все будет хорошо. Не всегда в жизни гладко, бывают пакостные дни… Но ты мальчишка хороший, кто бы что ни говорил.

Лазар провел ладонью по волосам Тео, что делал очень, очень редко. Сердце мальчика смущенно и радостно екнуло. Мама отложила ковшик и подошла ближе.

– Как ты его хоть назовешь? – Она кивнула на шебуршащийся комочек.

Тео задумался:

– Север.

– Север? – Мария вскинула брови. – Бог ты мой, какая красота. А может, Пушок?

Она засмеялась, Лазар тоже заулыбался. Но Тео обиженно надулся:

– Ну мам! Какой еще Пушок?

– Ты только посмотри, он же такой маленький, пушистенький…