Ирина Югансон - Тайна Мёртвого Озера

С опаской, крадучись, Гийом подошёл к вросшему чуть не по самые окна в песок, пустому дому, заглянул в мутное стекло, но разглядеть в темноте ничего не смог. Тогда он толкнул дверь. Сердце стучало, словно колокол. А вдруг там притаился скелет? Или что-то липкое и неопределённое, словно сгусток страха? Дверь со скрипом отворилась. Внутри единственной комнаты скорее угадывались, чем виднелись стол, шкаф, какие-то полки и лежанка у стены.

Самая обыкновенная комната. И только в правом углу на низком потолке дрожал слабый серебристый свет. Больше всего это было похоже на лунные блики, отражённые водой.

Гийом вернулся к костру и, отмахнувшись от вопросов, бросил: – Не могу ничего разглядеть. Нужен факел.

Андерс выбрал среди кучи хвороста ровную палку, подождал, пока на неё перекинется пламя костра и протянул другу.

Теперь Ги входил в хижину без особого страха. Пламя выхватило из тьмы всё те же стол, скамью, лежанку, шкаф, какие-то кувшины и бочки, трубы, очаг. В комнате никого не было.

На покрытом толстым слоем пыли столе оказался медный шандал с пятью почти не обгоревшими свечами, а в очаге лежали дрова. Гийом зажёг свечи от факела, а сам факел осторожно положил в очаг. Дрова тотчас занялись, в комнате стало светло и уютно.

Почему-то пришла уверенность, что здесь не может быть никакой лжи и подвоха, мысли о скелетах сами собой выветрились из головы. Этот дом был другом и защитником.

Друзья стояли в дверном проёме и с тревогой ждали, что скажет Гийом.

– Вроде, всё нормально. Давайте сюда!

Костёр решили не трогать – мало ли, вдруг придётся вернуться. Всё равно, если не подкармливать огонь, он скоро погаснет сам собой. Войдя в дом, ребята почувствовали, что устали запредельно. Так устали, что уже не было сил чего-то бояться. В комнате было тепло, широкая лежанка в углу была устлана пусть пыльными, но мягкими шкурами, и не оставалось никаких сил противиться сну. Этих сил едва хватило на то, чтобы добраться до лежанки и скинуть с измученных ног разбитые башмаки.

Едва головы коснулись постели, ребята провалились в сон.

Сон без сновидений и кошмаров.

Проснулись непривычно поздно. За окнами стояло зыбкое марево, заглушающее краски. Где-то далеко-далеко, в беспросветно сером небе, затянутом мглистой пеленой, маячило бледным полуразмытым пятнышком солнце.

Ноги со вчерашнего гудели, ссадины болели, а в горле всё спеклось от жажды. Дрова в очаге за ночь прогорели, превратившись в чёрные, подёрнутые седым пеплом, головешки. Костёр за окном погас. А вот свечи, непонятно почему, продолжали ярко гореть! Но ведь такого быть не может! Они давно должны были расплыться на столе натёками воска! Но свечи не уменьшились ни на волосок.

Ильзе дунула на огонь, язычки пламени затрепетали, но не погасли.

Андерс не мог не подколоть сестру – Эх ты, фукалка! Пусти-ка меня! – Он набрал полные лёгкие воздуху и аж со свистом выдохнул, но пламя лишь резко колыхнулось и вновь выровнялось, как ни в чём не бывало.

– Ну и ну! Непростые это свечечки!

Гийом подошёл ближе, какое-то время вглядывался в бледные язычки огня, потом протянул к пламени руку, тихо произнёс какие-то незнакомые слова и щёлкнул пальцами.

Пламя вспыхнуло ярче и тотчас погасло.

– Ого! – только и смогли произнести приятели..

При тусклом свете дня комната показалась не то что маленькой, но тесной. Она была плотно заставлена грубо сколоченными шкафами, полками, табуретками. Дальний угол занимала приземистая тумба, на которой громоздился огромный глиняный кувшин. Таких огромных они ещё не видели. А рядом у стены стоял, совершенно не вяжущийся с остальной мебелью, старинный, работы хорошего мастера, стол. Тёмное полированное дерево. Резные, выполненные в виде грифонов ножки. Причём крылья, клювы и когти грифонов не потеряли яркой позолоты, а глаза светились зелёной эмалью. Всё это было покрыто толстым слоем пыли. Полки, шкафы и выдвижные ящики стола – ребята проверили очень тщательно, – были абсолютно пусты – ни тряпочки, ни ниточки, ни клочка бумаги – ничего, что могло бы рассказать о хозяине этого давно покинутого жилья.

Пить хотелось так, что терпеть не было мочи. А, может, зря они испугались озёрной воды?

Может, не так она и гадка? И её вполне можно пить? Тут уж что сильнее – брезгливость или жажда. Ведь это, всё-таки, не помои. Просто, мутная протухшая вода. Самая обыкновенная, только пополам с песком и илом. Что, если её процедить и прокипятить? Ведь жил же здесь человек. Какую он ещё воду мог пить, если другой нет? Может, стоит набрать немного в котелок? Ну не умирать же от жажды на самом деле!

Но для того, чтобы набрать воды, надо было решиться подойти к озеру. Хорошо, допустим, они себя пересилили – когда стоит вопрос жизни и смерти, на что только не решишься. Допустим, им удалось пройти топким и склизким берегом. Чем зачерпнуть воду – не проблема – вон сколько на полках кувщинов и горшков. На любой вкус – и большие и маленькие. Есть даже огроменный чуть не под потолок кувшинище.

Интересно – для чего он нужен? Ничего себе громадина! Этакую бандуру небось и с места не сдвинешь. Тут Гийом вспомнил, что именно из этого угла исходило вечером слабое и зыбкое свечение. Что могло там светиться? И опять таки, для чего такая зверюга? Из памяти всплыло книжное слово "пифон". Кажется, в чём-то подобном в древние времена хранили запасы вина и воды. А вдруг здесь тоже хранилась вода? Хозяин привозил чистую откуда-нибудь издалека, и заливал в этот кувшин.

А если так, то вполне возможно, что со старых времён там осталось что-нибудь. Пусть даже капелька, на самом донышке. Когда ни о чём, кроме воды, думать не в силах, вода мерещится всюду.

Ильзе нерешительно подошла поближе и легонько хлопнула ладонью о крутой глиняный бок. Удивительно, но кувшин не загудел пустотой, а отозвался глухо, будто был чем-то до краёв полон. Андерс, не долго думая, приволок от противоположной стены тяжеленную лавку, чтобы с неё забраться на тумбу. Но, пытаясь подвинуть лавку ближе, он случайно задел тумбу, соскочил какой-то крючок, и дверцы настежь распахнулись.

Ого! – такого никто не ждал – дно кувшина словно прорезало толстую столешницу и нависало над полом. А в само дно были вмазаны голубоватым варом две толстые трубы из обожжённой глины. Другие концы труб уходили куда-то под пол. Зачем всё это? Очень странное сооружение.

Наконец, Андерсу удалось подтащить лавку и перебраться с неё на тумбу. Широкая горловина кувшина была прикрыта тяжёлой медной крышкой. Может, эта крышка и светилась ночью, отражая пламя костра?

Под испуганные вскрики: "Осторожно! Не разбей!" Андерс попытался открыть кувшин, но крышка не сдвинулась с места, сколько парнишка ни пыхтел и ни тужился. На волосок не поддалась, словно приросла. Он так увлёкся, что даже не заметил, как Метте вскарабкалась на скамью и встала рядом.