Дж. Р. Воллис - Мальчик с одним именем

Но если бы она внимательнее взглянула на череп, она могла бы кое-что осознать. Например, что кровавая полоска, которую она оставила, когда сбила Скакку , давно впиталась в кость, и на её месте проросла густая шёрстка. Руби смогла бы даже увидеть крошечные вены, кружевом покрывшие поверхность черепа на щеках. А если бы Руби достаточно долго и упорно всматривалась в глазницы, она бы могла увидеть едва заметное оранжевое свечение.

Руби закрыла дверь спальни и немедленно почувствовала, как на неё накатила чудовищная усталость. В дальнем углу стояла аккуратно заправленная односпальная кровать с красным одеялом, чему она была несказанно рада. Напротив одной из стен величественно возвышался гардеробный шкаф. Она скинула рюкзак и постояла какое-то время, слушая тишину.

Задёргивая занавески, она оглядела раскинувшиеся в отдалении поля, посеребрённые луной. Она задумалась, что ещё из описанного Джонсом могло происходить в Пустынных землях, в тех местах, которые не замечали обычные люди. Может, огры купались в лунном свете в другом саду, или не менее свирепые тролли прямо сейчас тихонько крались в чью-нибудь спальню, оскалив зубы.

После того как Руби выключила свет и натянула одеяло до подбородка, она решила: хоть она и лежала в очередной странной постели, с этого момента всё будет по-другому. Никто ей больше не будет указывать, что делать. Ни соцработники, ни опекуны, ни даже Джонс. И уж точно не этот нелепый Орднунг , о котором она столько слышала. Впервые в жизни ей выпал шанс сделать что-то особенное и потрясающее, и она собиралась им воспользоваться. Когда она повернулась на бок и закрыла глаза, сразу же представила серебряный ключик и задумалась, какие ещё секреты он мог бы открыть, а потом сон унёс её прочь, в чужую прекрасную страну.

Джонс ходил по дому, проверяя, чтобы все окна и двери были закрыты, как это делал каждую ночь Мэйтланд. Теперь всё это принадлежало мальчику. Таков был порядок. Но он был уверен, что всё это ему не нужно. Магия опасна; он это знал, потому что Мэйтланд так говорил, и ему совсем не хотелось себя с этим связывать. С тех самых пор как он достаточно подрос, чтобы охотиться вместе со своим Мастером, его завораживал обычный мир, который он должен был защищать – мир, где детям, кажется, давали свободу просто быть собой. Чем чаще этот мир мелькал перед глазами, тем больше хотелось стать его частью.

К тому времени как он закрыл все окна и двери, на него навалилась усталость, но необходимо было сделать ещё кое-что перед сном.

В огромном саду за домом рос кустик, спрятанный в зарослях крапивы и папоротника. Джонс специально посадил его здесь ранней весной, чтобы не попадался на глаза Мэйтланду, пока будет расти. Он поливал куст каждый день по мере возможности. И каждую неделю подкармливал его собственной кровью, выдавливая по несколько капель из пальца на ноге, опасаясь, что Мэйтланд заметит следы или красноту на пальцах рук. Куст требовал его крови для поддержания жизнедеятельности, потому что семя, из которого он вырос, было извлечено с помощью острого ножа из тела Джонса – из его пупка, где, как он узнал из одной книги Мэйтланда, оно и должно было находиться. Семя, из которого вырос куст памяти.

Джонс, как обычно, поливал куст в лунном свете. Но на сей раз он утоптал всю крапиву с папоротником вокруг, чтобы освободить пространство для роста, ведь теперь можно было не бояться, что его найдёт Мэйтланд. Как только в лейке закончилась вода и Джонс развернулся в сторону дома, он внезапно заметил крошечный плод, спрятанный в колючей листве куста. Плод был округлым, фиолетового оттенка, размером с ягоду голубики.

Обрадовавшись, Джонс встал на колени перед кустом. В книге Мэйтланда было сказано, что ягоды появлялись крайне редко, и Джонс осторожно осмотрел весь куст в поисках других плодов. Но он ничего не нашёл, не считая цветочка, дававшего надежду на появление ещё одной ягоды.

Как только он потянулся, чтобы сорвать ягоду, куст обхватил себя маленькими веточками, словно боясь потерять свой единственный крошечный фрукт.

– Я тебе ничего плохого не сделаю, – мягко сказал Джонс. – Но мне нужно забрать эту ягоду. Мэйтланда больше нет, так что мне надо узнать, кто я вообще такой. Я и дальше буду за тобой ухаживать, обещаю. Я тебя не оставлю. Но мне надо вспомнить, кем я был до того, как меня нашёл Мэйтланд. Может, кто-то захочет со мной увидеться. – Он приподнял рубашку, демонстрируя маленький красный шрам в районе пупка. – Ты часть меня, помнишь об этом? Я бы никогда не смог забыть.

Ветки куста медленно расступились, позволив Джонсу сорвать ягоду с древовидного стебля. Он осторожно держал плод между пальцами, точно помня, что дальше предполагалось делать согласно книге Мэйтланда, – он это выучил в ожидании подходящего момента.

– Я хочу вспомнить последний раз, когда я видел маму или папу, – твёрдо произнёс он. – Я хочу их увидеть, чтобы получить шанс хоть что-то про них узнать. – Он поместил ягоду в рот. Кожица плода лопнула, когда он её прикусил, мякоть была сладковато-едкой, напоминавшей вишню. Он сглотнул и занервничал в ожидании того, что ему предстояло увидеть, размышляя, возможно ли было получить объяснение тому, что его оставили на ступеньках церкви, где его и нашёл Мэйтланд.

Внезапно Джонс почувствовал нестерпимое желание закрыть глаза. Он уставился в темноту внутри себя, и воспоминание начало воспроизводиться, чёткое, словно фрагмент фильма…

…он пристально смотрел в лицо женщине с тёмными волосами и зелёными глазами. Она ворковала, легонько его качая. А затем она повернулась, чтобы полюбоваться на себя в зеркале в полный рост, стоявшем за ней, и Джонс увидел, что она держала младенца нескольких месяцев от роду, одетого в голубые ползунки. Это был он! Он смотрел на себя! Значит, эта женщина, эта красивая темноволосая женщина с зелёными глазами была его матерью.

Когда она укладывала его в кроватку, Джонс успел заметить в отражении двух людей, входивших в комнату. Первым был мужчина, красивый голубоглазый блондин. Второй вошла пухленькая женщина средних лет. Ей было около пятидесяти. Её каштановые волосы были собраны в тугой пучок.

– Энджела хотела его увидеть, перед тем как он уснёт, – сказал мужчина, приобняв темноволосую женщину за талию, и они вместе смотрели, улыбаясь, на малыша Джонса в его кроватке. Над ним бесшумно кружила конструкция из серебристых звёзд и полумесяца, но её заслонило собой лицо пухленькой женщины, которая склонилась над Джонсом с широкой улыбкой на добром лице. У неё были идеальные белые зубы, пухлые красные губы и безупречно чистая кожа. Она принюхалась, словно мальчик был свежеиспечённым пирогом.