Лиз Кесслер - Необыкновенная история про Эмили и её хвост

Проплыли вдоль ряда иллюминаторов, от кормы до заостренного носа, потом отплыли немного в сторону, любуясь нашей находкой. Длинный элегантный корабль прикорнул на песке: тихий, неподвижный, величественный.

– Потрясающе, – пробулькала я, и изо рта вырвалась цепочка пузырьков, точь-в-точь как в комиксе. Я рассмеялась, и новые пузырьки всплыли вверх, исчезая в темноте.

От корабля невозможно было отвести глаз. Происходящее походило на кино, а не на настоящую жизнь. Не на мою жизнь! Корабль сиял, словно внутри него пряталось солнце или он был отлит из чистого золота.

Из золота? Затонувший золотой корабль? Сердце у меня екнуло.

– Шона, мачты…

– С тобой все в порядке, Эмили?

– Я должна увидеть его мачты!

– Тогда поплыли. – Шона махнула рукой куда-то в темноту.

Мы молча обогнули косяк крошечных рыбешек, объедавших что-то с бортов, проплыли к палубе мимо бесчисленных деревянных ребер. Некоторые из них блестели и казались почти новыми, другие потемнели и прогнили. Наконец мы всплыли наверх и зацепились хвостами за мачту, обвив ее точно змеи – ствол дерева. Мое сердце гулко стучало.

– Что это?

– Ты о чем, Эмили?

– Из чего она сделана?

Шона внимательно осмотрела мачту.

– Знаешь, выглядит как мрамор, но…

– Мрамор? Ты уверена?

«Золотое судно с мраморными мачтами»! Не может быть!

Отпустив мачту, я с силой оттолкнулась и, распугивая рыбешек, рванула прочь. Мне нужно было покинуть это место! Все тут было неправильно! Бессмысленно!

– Что с тобой? – Шона нагнала меня.

– Я… понимаешь…

Что? Что я могла ей сказать? Как могла объяснить охватившую меня панику? Какая-то бессмыслица. Этого быть не могло, не могло, и все! Я должна немедленно выкинуть ужасные мысли из головы. Это просто удивительное совпадение и ничего больше.

– Так, ерунда, – сказала я, натянуто улыбнувшись.

– Тогда поплыли внутрь!

Шона скользнула вдоль борта, не обращая внимания на находящихся рядом рыбок. Моей руки коснулась скользкая лента покачивающейся водоросли, и я вздрогнула.

– Нашла! – Шона радостно забила хвостом.

Я подплыла поближе и остановилась у разбитого иллюминатора. Шона мельком взглянула на меня, на ее лице сияли золотые блики.

– У меня еще ни разу не было такого захватывающего приключения, – тихо проговорила она и исчезла в отверстии.

Я постаралась подавить страх. Чего мне бояться? Плотно прижала руки к телу и, легонько шевеля кончиком хвоста, последовала за Шоной.

Мы очутились в узком коридоре. Покачивающиеся куски обивки свисали с потолка, точно пропитанные водой сталагмиты. Плавно идущий под уклон пол совершенно прогнил, он был черным, покоробившимся, в нем не хватало половиц. Стены поросли водорослями.

– Вперед, Эмили!

Длинная тонкая рыбка меланхолично обследовала стены и потолок. По левую руку тянулся длинный ряд иллюминаторов, по правую – облупившиеся от воды двери в каюты. Мы попробовали открыть одну.

– Все заперты, – огорчилась Шона, пробуя одну ручку за другой и наваливаясь на очередную дверь.

Потом она метнулась в конец коридора и скрылась за углом. Я поплыла за ней. Там обнаружилась большая белая дверь с заманчиво блестящей круглой медной ручкой. Около нее, будто охранник, зависла крупная толстая рыбина с выпуклыми глазами. Шона, тряхнув головой так, что волосы разметались за спиной, потянулась к ручке. Рыба прыснула в сторону, и дверь медленно отворилась.

– Тысяча морских чертей! – выдохнула Шона.

– Ух ты! – эхом откликнулась я, заглядывая в дверной проем.

Пузырьки так и затанцевали у моего рта.

Это была самая роскошная комната, которую я когда-либо видела! И самая большая! Размером примерно с теннисный корт. У одной стены колыхался ковер из коричневых водорослей, а у противоположной пол оставался твердым и белым.

– Жемчуг! – закричала Шона, скользнув над гладкой поверхностью.

Я проплыла в угол, обогнула кругом одну из золотых сияющих колонн, разбрасывающих по всей комнате зайчики, меж которыми танцевали яркие синие и желтые рыбки.

Под огромными иллюминаторами стояли диванчики с бархатными сиденьями и деревянными спинками, а перед диванчиками – широкие металлические столы. Я взяла с одного золотой кубок. Он был тяжелый, с широким основанием и глубокой чашей, словно ждал, что его вот-вот наполнит невидимый кравчий.

Под самым потолком мельтешили рыбки. Желтый потолок!

– Шона, как ты думаешь, из чего сделан потолок?

– Вроде бы из янтаря, – ответила Шона, взмыв к потолку.

С силой ударив хвостом, я устремилась на выход. «Янтарные своды, жемчужный пол» . Нет! Не может быть! Невероятно!

Однако и дальше отмахиваться от правды было нельзя. Это был тот самый корабль из маминого сна.

– Шона, надо отсюда выбираться! – Я выдернула трясущуюся ладонь из ее пальцев.

– Разве тебе не хочется…

– Нет, нам надо немедленно уходить!

– Да что случилось?

– Не знаю. Но что-то здесь не то. Прошу тебя, Шона! Она пристально посмотрела мне в лицо. В ее глазах что-то мелькнуло: то ли страх, то ли понимание.

– Хорошо, – сказала она.

Мы молча миновали узкий коридор. Я неслась впереди, Шона – за мной. Я так спешила, что проскочила мимо разбитого иллюминатора, доплыв почти до противоположного конца корабля! Развернулась, собираясь плыть назад, но Шона дернула меня за руку.

– Смотри! – воскликнула она, показывая на палубу.

– Ну что там еще?

– Неужели не видишь?

Я присмотрелась и заметила, что часть палубы выглядит поновее, очертаниями напоминая крышку люка. К ней приделана ручка, формой напоминающая гигантские клещи.

– Помоги, Эмили! – Шона уже тянула дверцу на себя.

– Шона, у меня действительно нехорошее предчувствие. Я должна…

– Мы только одним глазком! Ну пожалуйста! А потом сразу уплывем, обещаю.

Я нехотя взялась за ручку и потянула, вращая хвостом как пропеллером. Люк со скрипом приоткрылся. Из провала стремительно выплыла стайка рыбьей мелюзги, блеснув серебром, и исчезла в темноте. Перевернувшись вниз головой, Шона заглянула в люк, размахивая хвостом перед самым моим носом.

– Ну что? – спросила я.

– Ход! – Шона выглянула из провала. – Посмотрим?

– Но ты же обещала…

– Всего пять минуточек! – И с этими словами она пропала во мраке.

Стоило вплыть в нору, как золотой свет исчез. Лишь сквозь щели просачивались тоненькие лучики. Нам приходилось искать путь на ощупь, что было крайне неприятно: стены покрывала какая-то губчатая слизь. Я решила не гадать, что это такое. Иногда в сумраке мелькала случайная рыба, сонная и одинокая. Тишина все сильнее давила на уши, в душе росло беспокойство. Как вообще все это возможно?