Диана Ибрагимова - Шепот пепла

– Да где вас носит? – прошипел Чинуш спустя четверть часа, изнемогая от ожидания.

Седьмой вскоре должен был позвать их на утренний совет. Опоздание мастера могло вызвать подозрение, поэтому мыш весь извелся и позабыл об осторожности. Тавар не преминул наказать ученика. Он задел ему ухо метательным ножом с расстояния в сто шагов. Чинуш резко обернулся, схватившись за рану.

– Смерть всегда приходит вовремя, – сказал мастер, подойдя вплотную и небрежно утерев кровь мыша. – А к нетерпеливым в два раза быстрее. От твоих больших ушей снова никакого толку.

Чинуш стиснул зубы. На скулах заиграли желваки.

– Простите, – выдавил он вместо ругательства.

– В другой раз я просто наступлю на твой труп. Пойдем. Есть время поговорить. На оружейном рынке много интересных вещиц. Я присмотрел кое-что.

Тавар говорил вовсе не о рынке, а о тайной встрече с главой Судмира, чья дочь вот уже шесть тридов жила во дворце в ожидании свадьбы с сыном Седьмого. В последние года властий урезал плату и привилегии Летучих мышей. Тавар не мог такого стерпеть. Он знал себе цену, любил роскошь и не принимал отказов. Седьмой вел разговоры о том, что рудники Соаху пустеют и нужно время, дабы расширить торговлю и восстановить приток золота. Он смотрел в будущее, а Тавар жил одним днем, не загадывая на завтра. В этом и разошлись их пути. Теперь мастер колотил разом две лодки, чтобы в итоге уплыть на той, которая окажется крепче. Первую то и дело подтапливал Такалам. Он мешал Тавару как следует воспитать будущего властия, чтобы после совершеннолетия возвести его на престол, тайно убив Седьмого. Потому пришлось строить вторую – наводить мосты с Судмиром.

– Вы нашли кинжал, который искали? – спросил Чинуш, имея в виду, состоялась ли встреча.

– Нашел, – кивнул Тавар, проходя мимо стражников в ворота дворца. – Но меня гложут сомнения. Я рассмотрел его вблизи и понял, что издалека он смотрелся лучше.

– У него недостаточно хорошее лезвие?

– Он остер и готов к бою, но на рукояти мало золота. Мне обещали, что он будет богаче.

– Так вы не купили его?

– Я не спешу со сделкой. Пусть добавят обещанных украшений, а там можно будет торговаться. Но, судя по последним новостям, он может и не пригодиться.

– Что вы имеете в виду? – нахмурился Чинуш.

– Есть еще шанс заполучить назад мой нож. Мертвец ему не хозяин. Думаю, я смогу вернуть его и заточить по-своему.

Это означало, что Судмир предложил недостаточно денег. Убийство Седьмого и переворот пришлось отложить. Тавар собирался воспользоваться душевной слабостью Нико после смерти Такалама и перетянуть его на свою сторону.

– Но сначала нужно показать, как нерадивый хозяин затупил мое оружие. Насколько никчемным сделал лезвие. Раз он так слаб, завтра на рассвете ты заберешь то, что хочешь.

Чинуш понял – речь идет о броши первенства.

– Я буду готов, – сказал он с довольной ухмылкой.

Но следующим утром Нико, утонувший в омуте переживаний, собрался и ударил Чинуша до темноты в глазах. Увидев, какую ярость вызвали у принца слова о Такаламе, мастер отказался от первой лодки.

Мыш тяжело пережил позор, но куда хуже было разочарование Тавара. Ученик чувствовал ненависть и презрение мастера ножей. Он не решался просить прощения или наказания. Слухи расползлись по дворцу сотнями юрких змей, и вскоре над Чинушем глумился весь отряд. Тавар предстал перед властием, однако вышел сухим из воды, объяснив суть поединка. Мутное озеро его мыслей скрывало чудищ.

В мрачных думах прошел очередной день, и на дворец опустился колпак ночи. Мыш сидел на крыше ротонды, когда шорох заставил его резко лечь, прижаться к прохладе черепицы.

– Спустись, – тихо сказал Тавар.

Он не разговаривал с учеником четыре тридня, и у Чинуша екнуло в груди от знакомого голоса. Он скользнул по колонне, спрыгнул на мягкую траву и оказался перед мастером.

– Мой старый нож совсем заржавел. Толку от него не будет.

Тавар медленно пошел по дорожке, обрамленной стрижеными кустами. Сладко пахло валерианой. На стене темнели силуэты дозорных.

– Вы решили купить кинжал? – загорелся Чинуш.

– Да, но я пришел поговорить не об этом. Первую лодку скоро спустят на большую воду, а тебе велят ее сопровождать. Она ненадежна, и лучше бы избавиться от нее, пока кто-нибудь не утонул. Я поручаю это тебе.

Глаза Чинуша загорелись. Он горячо кивнул.

– Подготовься и не спеши. Недавно ты увидел, какое там крепкое дерево. Не руби сгоряча. Если нужно, используй огонь и смолу. Утопи ее как можно дальше от Соаху. Сделай все тихо.

С этими словами Тавар сунул Чинушу крохотные флаконы.

В 969 году от рождения черного солнца у императора Большой Косы появился на свет уродливый первенец. Разгневавшись, Валаарий приказал тотчас вывести жену и младенца во двор и предать их лучам затмения, а после несколько тридней рассыпать по городу полынь, дабы прах сожженных навсегда покинул дворец и его окрестности. Мне думается, ярость эта была показной и выполняла роль щита. Император знал, что причина крылась в нем, но власть требовала от монарха безупречности. И дабы не позволить усомниться в себе, Валаарий вскоре издал указ, по которому отныне должно было избавляться ото всех порченых младенцев, детей и взрослых, разводить грешных матерей и отцов, запрещать им впредь жениться. Та к хотел он пресечь ветви проклятого племени и заявил, будто сама императрица была рождена нечистой, но скрыла это поддельной родословной. И долго еще выставлял он себя жертвой обмана, не ведая, что имя его, и титул, и семейное древо – одна большая ложь.

В этом месте, пользуясь правом рассказчика, должен я оставить строку благодарности моей матери, чья хитрость и изворотливость позволила мне встретить старость, а ей благоденствовать до самой смерти. Ложь была главным ее оружием, и потому я родился с Целью правды. Если бы матушка не успела вовремя подменить меня на другого младенца, нас ждала бы та же участь, что постигла жену и сына Валаария. Смирившись же, отец привел бы меня на трон, где ныне сидит мой дряхлеющий названый брат. И тогда я вместо Валаария стал бы плохим правителем, а не ученым мужем, алчущим истины во всем и доводящим эту истину до читателя.

Архипелаг Большая Коса, о-в Валаар

13-й трид 1019 г. от р. ч. с.

Едкий дым от курительных трубок заполнил дом. Горели по углам свечи, трещали поленья в топке. Чужаки смели все, что было на столе, и требовали еще. В ход пошли остатки муки и заячье мясо, из которых Сиина испекла румяный пирог. Запах от него шел изумительный, но порченым не досталось ни кусочка. За пару глотков опустела пущенная по кругу бутыль с настойкой на дубовых стружках. Теперь Илану нечем было спастись от боли.