Юлия Галанина - Гонцы в Ньямаголе

– Вот это ньямагольский чародей очень желал бы получить, – сказала она.

На сером постаменте был укреплен выпуклый золотой диск. Тонкая спираль узора, составленного из каких-то письмен, завивалась от края к центру.

А в центр диска искусные мастера вделали аметистовую друзу необыкновенной красоты: из куска обычной горной породы вырастали кристаллы аметиста, целая стайка кристаллов. Огонек лампы зажег в темно-фиолетовых глубинах кроваво-красные закаты. Казалось, аметисты перемигиваются, улыбаются друг другу и впитывают в себя появившийся в хранилище теплый свет.

Шустрику представилось, что диск с аметистовой друзой – это холм, покрытый спелой пшеницей, по которому вьется дорожка к зачарованному городу. В пустом, пыльном, прохладном хранилище запахло теплой, нагретой солнцем пшеницей, в сиреневом городе тоненько зазвонили колокола.

Так показалось не только ему одному.

– Я отдам Диск, если Опустошители Полей уберутся из Ньямагола, – сказала Королева Ньяма, опуская светильник, потому что рука у нее устала.

Друзья нехотя оторвали взгляды от потемневших аметистов.

Зоркоглазый Затычка тут же углядел дверь, ведущую, видимо, в третий зал.

– А там что? – спросил он.

– Там самое ценное.

Королева Ньяма испытующе посмотрела на данюшек, подошла к двери и отворила ее.

– Здесь знания.

По полкам рядами стояли книги.

Очень старые и очень-очень старые. И новые тоже.

Некоторые были запеленуты как младенцы в ткань, у других кожаные переплеты украшали кованые застежки; в деревянных ящичках, к которым были прикреплены шелковые кисточки, лежали книги, написанные на свитках. Были книги-громадины и книги малютки.

Кто знает, может именно здесь и были ответы на все тайны второго зала.

– Но ведь тут их никто не читает! – искренне возмутился Шустрик, оглядывая длинные ряды книг. – Какие же это знания? Мертвые кирпичи и все!

– Их читают и много читают! – засмеялась Королева Ньяма, – Точнее, копии с них. И доступ в книгохранилище, где они все есть, открыт любому. А эти спрятаны здесь, чтобы дольше сохраниться. Придет время, и с них сделают новые копии для новых читателей. Они совсем не мертвые кирпичи, они живые и даже очень живые. Тут даже чувствуешь себя иначе, чем в остальной сокровищнице. Иногда я прихожу сюда, когда мне плохо. Посижу, полистаю старые страницы и все мои беды куда-то уходят. И могу сказать, что даже характеры у книг разные. Здесь есть такие вредины, что я до сих пор не знаю, как к ним подступиться. Они любят только своего хранителя, а надо мной смеются, словно я глупая девчонка, а не Королева Ньяма. Ну что, пойдемте обратно? Все остальные сокровища хранятся в кухонной кладовой. И среди них пирожные с кремом, по которым я просто соскучилась.

Снова замкнув двери на тринадцать простых замков и один потайной, Королева Ньяма вместе с данюшками вернулась в пустую кухню.

Слегка подкрепившись полудюжиной пирожных, она сказала:

– Давайте я принесу карту и покажу вам, где живет чародей, а вы решите, сможете ли выполнить мою просьбу или нет.

Когда она вышла, Затычка воскликнул:

– А чего решать, конечно, надо бежать! А то, помяните мое слово, пару дней – и мы не то что бегать, свинячьей трусцой передвигаться не сможем! Я еле штаны на себя натягиваю, а у тебя, Полосатый, щеки стали глаза подпирать! Еще немного, и мы толще Макропода станем!

Друзья внутренне были с ним согласны, щедрое ньямагольское гостеприимство прибавило им весу, но Полосатик, обиженный за свои щеки, буркнул:

– А раз ты бежать к чародею не против, зачем тут выступал перед госпожой Ньямой, “что, мол, другие сбегать не смогут”? Зачем позоришь всю Акватику? Красней тут за тебя!

Затычка хотел ответить, но не успел.

Королева Ньяма вернулась и принесла карту.

Замок чародея располагался на юго-востоке Ньямагола в лесу. Примерно в тех же местах, что вычистили до колоска Опустошители Полей. Карта показывала, что расстояние до замка чародея было не таким уж и большим. Не больше одной станции.

– Мы добежим, раз плюнуть! – воскликнул Затычка.

– Это очень хорошо. Только, ребятки, боюсь я за вашу безопасность. Вдруг Опустошители Полей вам попадутся? – озабоченно сказала Королева Ньяма. – Как тогда я вашим родителям в глаза смотреть буду?

Полосатик прокашлялся и рассудительно сказал:

– Вероятность такого столкновения небольшая. Ведь поля там уже разорены, какой интерес Опустошителям Полей на старом месте оставаться? Они сейчас новые набеги под городом начнут делать. Нет, в том углу их не будет.

– Хоть бы Великий Торакатум услышал твои слова! – вздохнула Королева Ньяма. – Ради Ньямагола, ради селений, ради тех, кто трудился на полях и рассчитывал, что соберет урожай, с которым переживут зиму, не голодая, его дети, добегите ребятки до чародея и попросите его помочь нам…

Данюшки выбежали на рассвете.

Полосатик (как давно мечтал) нес сумку Гонца, в которой лежала грамота, взывающая о помощи. Только герб на сумке был не акватиканский, а ньямагольский.

…То ли Затычка напророчил, то ли просто накаркал, но очень скоро выяснилось, что хлебосольное гостеприимство Королевы Ньямы сделало свое черное дело, – бежать после пирогов и плюшек было очень тяжело.

– Три жирных пончика! – злился Затычка на привале, утирая пот. – Не Гонцы, а кислое тесто!

– Помолчи, а? – попросил его Шустрик. – Без тебя тошно.

Да еще, вдобавок, они немного заплутались в развилке дорог и пока выбирались, стало ясно, что придется искать ночлег.

Ночевать в чистом поле очень не хотелось, это в городе рассуждения Полосатика о том, что Опустошителей Полей в здешних местах быть не должно, казались убедительными. А на дороге, посреди незнакомых земель, встретить ночь было страшновато, чтобы не сказать жутковато.

Кто знает, какие привычки у Опустошителей, может, они как раз любят посещать разоренные поля? И укусить Гонца им в три раза приятнее, чем обычного путника?

Хорошо, что впереди показалось какое-то селение. Данюшки прибавили ходу, чтобы успеть в него до заката.

Их без разговоров пустили ночевать в первый же дом, куда они постучались.

Солнце уже зашло, казалось, прямо в конце длинной улицы и над землей завис теплый осенний полумрак. В такие вечера в деревнях обычно ужинают во дворах, слушая треск цикад и вдыхая пряный запах отдающей тепло дня земли.

Данюшки, когда гостили у своих родственников или в Крутогорках, или в Подгорках, или в Бугорках, очень любили это время. А когда становилось еще темнее, они бегали купаться на озеро, где долго-долго плюхались в парной, прогретой солнцем воде, не желая выбираться на остывший воздух.