Роберт Хайнлайн - Будет скафандр – будут и путешествия

– Торгуешь ими, космический кадет?

– Верно, Туз. Купи, не пожалеешь.

– Вы надеетесь попасть на Луну, торгуя мылом, капитан? Или я должен сказать «коммодор»? Икик-ик-иккити-ик! – Это он так смеется, подражая героям комиксов.

– Пытаюсь, – вежливо ответил я. – Так что, покупаешь?

– А ты уверен, что мыло хорошее?

– Убежден.

– Ну, что же. Куплю кусок, но только, чтобы тебя выручить.

Не густо. Но как знать, может, именно эта обертка и выиграет.

– Спасибо большое. Туз. – Я взял деньги, он положил мыло в карман и пошел к выходу.

– Секундочку, Туз. Дай мне обертку, пожалуйста.

Он остановился.

– О, да, я сейчас тебе продемонстрирую, как с ней следует обращаться наилучшим образом.

Наклонившись к стоящей на прилавке зажигалке, он поджег обертку и прикурил от нее сигарету. Подождав, пока обертка догорела до самых пальцев, он бросил ее на пол и растоптал.

Мистер Чартон наблюдал за ним из окна провизорской.

– Ну как, порядок, космический кадет? – ухмыльнулся Туз.

Мои пальцы сжали ложечку для мороженого, но я ответил:

– Полный порядок, Туз. Мыло ведь твое.

Мистер Чартон вышел из провизорской и сказал:

– Я сам займусь буфетом, Кип. Тебе нужно доставить заказ.

Та обертка была чуть ли не единственной, которую я упустил. Конкурс кончался первого мая, и отец вместе с мистером Чартоном решили продать все мыло, до последнего ящика. Я кончил надписывать обертки только около одиннадцати, и мистер Чартон подвез меня в Спрингфилд, чтобы я успел отправить их до полуночи.

Я отправил пять тысяч семьсот восемьдесят два лозунга. Сомневаюсь, чтобы Сентервиллю еще когда доводилось так отмыться.

Итоги конкурса должны были объявить четвертого июля. За эти девять недель я успел сгрызть ногти до локтей. Ну, конечно, и еще кое-что произошло. Я кончил школу, родители подарили мне часы, мы продефилировали перед мистером Хэнли и получили аттестаты, Было приятно, хотя то, что я изучал по настоянию папы, отстояло от того, чему я научился в нашей милой старой школе, на шесть порядков. А перед выпуском состоялись все положенные мероприятия: День прогулов, прощальный вечер нашего класса, выпускной бал и встреча с младшеклассниками – в общем, полный комплект трюков, чтобы звери вели себя тихо. Мистер Чартон отпускал меня пораньше, если я просил, но просил я не часто, потому что голова была занята другим, а ухаживать я ни за кем не ухаживал. То есть ухаживал раньше, в начале года, но она – Элани Макмерти – хотела разговаривать о мальчиках и модах, а я – о космосе, так что она быстро дала мне отставку.

После выпуска из школы я стал работать у мистера Чартона полный день. Я так и не решил до сих пор, как обеспечить себе дальнейшую учебу. Да я и не думал об этом: я продолжал продавать мороженое и, затаив дыхание, ждал четвертого июля. Телепередача начиналась в восемь вечера. Телевизор у нас был черно-белый, с плоскостным изображением, Его не включали уже несколько месяцев: сделав телевизор, я потерял к нему всякий интерес. Я вытащил его из кладовки, проверил изображение, убил два часа на то, чтобы его наладить, а остальное время провел, грызя ногти. Ужинать я не мог. В половине восьмого я уже сидел перед экраном, уставясь невидящим взглядом на комиков, и перебирал свою картотеку. Вошел отец, смерил меня резким взглядом и сказал:

– Возьми себя в руки, Кип. И позволь напомнить тебе еще раз, что все шансы против тебя.

– Я знаю, пап, – буркнул я.

– Более того, это вообще не будет иметь значения в конечном счете. Человек почти всегда получает то, чего ему очень хочется. Я уверен, что когда-нибудь ты попадешь на Луну, не так, так иначе.

– Да, сэр. Просто хочется, чтобы поскорее кончилось.

– Кончится. Эмма, ты идешь?

– Сейчас иду, дорогой, – ответила мама.

Она вошла в комнату, потрепала меня по руке и села. Отец откинулся в кресле.

– Прямо как во время выборов.

– Слава богу, что ты в этом больше не завязан, – сказала мама.

– Однако, дорогая моя, тебе эти кампании всегда приходились по душе.

Мама фыркнула.

Комики исчезли с экрана, сигареты сплясали канкан и нырнули обратно в пачки, а утешающий голос заверил нас, что сигареты «Коронет» вообще лишены канцерогенных свойств – самое, самое, самое безопасное курево, да еще со вкусом настоящего табака. Программа переключилась на местную станцию, нас потчевали волнительным видом центрального магазина дровяных и скобяных товаров, и я начал выдирать себе волосы из запястья.

Вот экран заполнился мыльными пузырями, квартет спел нам о том, что наступает час «скайвея», будто мы сами этого не знали. Вдруг экран погас, и звук вырубился. А я проглотил собственный желудок.

На экране зажглась надпись: «Неполадки на линии, не регулируйте приемники».

– Да как они смеют! – завопил я.

– Прекрати, Клиффорд, – сказал отец.

Я прекратил.

– Не надо так, милый, он же все-таки еще ребенок, – сказала мама.

– Он не ребенок, он – взрослый мужчина, – ответил отец. – Послушай, Кип, как ты собираешься сохранять спокойствие перед расстрелом, если даже такая ерунда заставляет тебя нервничать?

Я забормотал, но отец сказал:

– Говори как следует.

Я объяснил, что как-то не собирался попадать под расстрел.

– Может, и придется когда-нибудь выкручиваться. А это – хорошая практика. Попробуй поймать изображение по спрингфилдской программе.

Я пытался, но на экране как будто снег валил, а голоса были похожи на двух кошек, мяукающих в мешке. Я снова переключился на нашу местную станцию.

– …нерал-майор ВВС США Брайс Гилмор, наш гость, который позже прокомментирует некоторые, ранее не публиковавшиеся фотографии Лунной базы и новорожденного Лунного города, самого быстрорастущего города на Луне. Сразу же после объявления победителей конкурса, мы, при содействии космического корпуса, предпримем попытку прямой телевизионной связи с Лунной базой.

Я глубоко вздохнул и попытался замедлить сердцебиение. Балаган на экране все продолжался: представляли знаменитостей, объясняли правила конкурса, невероятно милая парочка подробно втолковывала друг другу, почему они пользуются только мылом «Скайвей». У меня, ей-богу, беседы с покупателями получались лучше.

Наконец, дошли до сути. На передний план торжественно выступили пятеро девушек, каждая держала огромный плакат над головой.

– А теперь… – замирающим голосом сказал ведущий, – теперь – лозунг-победитель, завоевавший… бесплатный полет на Луну!

У меня перехватило горло.

Девушки запели:

– Я люблю мыло «Скайвей» потому, что… – и каждая переворачивала свой плакат, когда наступала ее очередь, – оно… чисто… как… само… небо!

Я перебирал карточки. Мне показалось, что я узнал лозунг, но я не был уверен, – я же послал их больше пяти тысяч. Наконец, я нашел нужную карточку и сверил ее с экраном.