Роберт Хайнлайн - Будет скафандр – будут и путешествия

Внутри скафандра сохранялась прохлада. Воздух, охлажденный полуадиабатическим расширением (как гласила инструкция), холодил голову и через выпускные клапаны уносил из скафандра теплоту тела и использованный воздух.

В инструкции говорилось также, что нагревательные элементы скафандра приходилось включать не часто, поскольку обычной проблемой было избавление от тепла. Я решил достать сухого льда и испытать термостат и обогреватель.

Я опробовал все системы, о которых только мог вспомнить. За нашим двором течет ручеек, а за ручейком – пастбище, я потопал прямо по ручейку, оступился и упал – хуже всего было то, что я не видел, куда ставлю ногу. Упав, я продолжал лежать, меня покачивало водой. Мокро мне не было, жарко мне не было, не было и холодно, я дышал так же ровно, как и всегда, хотя через шлем переплескивалась вода.

Я тяжело выкарабкался на берег и снова упал, врезавшись шлемом в валун. И ничего. Никаких повреждений. Для того Оскар и сделан, чтобы все выдержать. Подобрав под себя колени, я поднялся и пересек пастбище, спотыкаясь о неровности, но держась на ногах. Потом подошел к стогу сена и зарылся в него. Прохладный свежий воздух… и никаких проблем. Я даже не вспотел. [FIXME] конструкцию. Но ее я еще не наладил, так что разделся я через три часа – еще до того, как кончился запас воздуха. Повесив скафандр на специальную стойку, которую я соорудил, я потрепал его по плечу.

– Оскар, ты парень в порядке, – сказал я. – Теперь мы с тобой партнеры. Еще попутешествуем.

Предложили бы мне за Оскара пять тысяч долларов – я бы только фыркнул.

Пока Оскар испытывался на герметизацию, я работал над его электросистемой и электронной оснасткой. С радаром и с маяком я даже возиться не стал – первый настолько прост, что и ребенок с ним справится, а второй дьявольски дорог.

Но рация, действующая в диапазоне, принятом в космосе, – антенны принимали только эти волны – казалась мне необходимой. Можно было, конечно, собрать простую походную рацию и привесить ее к поясу снаружи, но я тогда все время мучился бы с неправильными частотами, да и вакуума она не выдержала бы. Изменения температуры, давления и влажности оказывают странный эффект на электронные схемы, именно поэтому рация и должна быть встроена внутрь шлема.

В инструкции приводились схемы, и я занялся делом. Слуховые и модуляционные схемы проблемы не представляли – всего лишь транзисторы на батарейках, размеры которых легко можно уменьшить. Но вот микроволновый блок…

Микроволновые схемы дело хитрое, требующее прецизионной обработки; одно неверное движение руки может нарушить выходное сопротивление и сорвать математически рассчитанный резонанс.

Что ж, я попробовал. Синтетические прецизионные кристаллы можно по дешевке купить в магазинах, торгующих списанными товарами, а некоторые транзисторы и другие компоненты я выдрал из собственных приборов. И после адских трудов я все-таки заставил блок работать. Но в шлем проклятая штуковина не лезла, хоть плачь.

Если хотите, считайте этот блок моей моральной победой – в жизни мне не доводилось мастерить ничего лучшего.

В конце концов я купил готовый блок – прецизионной обработки, в пластиковом чехле. Купил там же, где раньше покупал кристаллы. Как и скафандр, к которому он был когда-то изготовлен, блок устарел настолько, что взяли за него смехотворно мало. Надо сказать, к тому времени я уже был готов заложить хоть свою душу, до того мне хотелось наладить Оскара. Главной сложностью в работе с электрооснасткой стало то, что все те детали должны были быть безотказными и безопасными. Человек, работающий в космосе, не может, в случае неполадки, заскочить в первый попавшийся гараж и попросить механика помочь. Либо оснастка его скафандра будет нормально функционировать, либо он перейдет в разряд основных статистических данных. Потому-то и установлены на шлеме двойные фары: вторая автоматически зажигается, если гаснет первая. Дублировалась даже подсветка циферблатов над моей головой. Здесь я не спешил и не экономил: каждую дублированную схему я восстанавливал дублирующей и тщательно проверял все автоматические переключатели.

Мистер Чартон настоял на том, чтобы я заполнил встроенную аптечку скафандра всем тем, что предписывала инструкция – глюкозой, мальтозой и аминотаблетками, витаминами, аспирином, декседрином, антибиотиками, кодеином – в общем, достаточным запасом снадобий, чтобы человек мог выкарабкаться, если что случится. Он попросил доктора Кеннеди выписать на них рецепты, чтобы я снарядил Оскара, не нарушая при этом правил.

Когда я кончил работать, Оскар пришел в такую же отличную форму, в какой он был во время своей службы на космической станции. Приводить его в порядок оказалось куда как интересней, чем, скажем, помогать Джейку Биксби превращать кучу металлолома в автомобиль.

Но лето шло к концу, и настала уже пора очнуться от мечтаний. Я все еще не знал, где мне предстоит учиться, на что учиться, да и придется ли учиться вообще. Кое-что я скопил, но этого явно не хватало. Часть денег ушла на марки и мыло, но я их оправдал, да еще с прибылью, одним пятнадцатиминутным выступлением по телевизору, а на ухаживание за девчонками я с марта месяца не потратил и цента – до того был занят. Оскар мне обошелся до смешного дешево, налаживал я его, в основном, потом и отверткой. Семь долларов из каждых десяти мною заработанных шли в денежную корзинку.

Но денег не хватало. Я осознал с тоской, что мне придется продать Оскара, чтобы протянуть первый семестр. Но на что я протяну остаток года? «Отважный Джо», стандартный американский мальчик-герой, всегда заявляется в колледж с пятьюдесятью центами в кармане и, благодаря своему золотому сердцу, приходит к последней главе, всех победив, и с изрядным счетом в банке. Но я-то отнюдь не «Отважный Джо». И стоит ли начинать учиться, если к Рождеству меня выставят из-за нехватки денег? Не будет ли разумнее подождать год и за это время свести короткое знакомство с киркой и лопатой?

Был ли у меня выбор? Университет нашего штата – единственное высшее учебное заведение, куда я мог поступить с гарантией – переживал трудные времена, поговаривали, что ряд профессоров увольняют, и что университет теряет свой нынешний статус. Вот смеху-то будет – корпеть несколько лет, зарабатывая себе бесполезный диплом никем не признаваемого учебного заведения.

Да и раньше-то наш университет котировался не выше второстепенного технического училища.

Калифорнийский технологический и Институт Ренсселера прислали мне отказы в один и тот же день – один на стандартном бланке, другой в форме вежливого письма, гласившего, что принять всех сдавших экзамены по вступительной программе абитуриентов институт не сможет.