Александр Етоев - Правило левой ноги

– Я теперь не Ибрагим ибн Абу Аюб, – покачал головой хозяин. – Я теперь обычный пенсионер, и меня мои соседи по коммуналке скромно называют Потапычем. Я доволен, люди они хорошие. Рису, вот, вчера мне отсыпали. А я кашки сварил и рад. Цыпочка моя, хочешь каши?

Петушок от каши не отказался.

Они молча поели каши, приголубливая друг друга взглядами двух давно не видевшихся друзей.

Когда с кашей было покончено, Ибрагим, а теперь Потапыч, как в старинные веселые времена, счистил крошки с петушиного клюва.

Этот жест, как весточка из былого, растрогал петушка окончательно.

– Помнишь лысого сквалыгу Дадона, – подмигнул он отыскавшемуся товарищу, – как он мягко перед нами стелил? Если бы не шамаханская аферистка, мы с тобой еще неизвестно сколько обретались бы при русском дворе. А какая там была национальная кухня! Одна уха из стерляди чего стоит! Почки заячьи! Пироги с грибами! А какие были поросята в сметане!

Петушок закатил глаза.

– Помню, цыпа, конечно, помню, – улыбнулся в усы Потапыч. – И Дадона, и пироги с грибами. Сколько лет с той поры прошло! Сколько долгих-предолгих лет! Ну а ты? Что делал? Где пропадал?

– О! – сказал петушок задумчиво. – Где я только не был, чего не видел! И в остроге сиживал, и в огне горел, и в ощип попадал бессчетно. Даже – ни за что не поверишь! – гастролировал с бродячими музыкантами. Вот уж где была привольная жизнь! Если бы не криминальная обстановка и не душегубы с большой дороги, я бы с теми бременскими ребятами по гроб жизни, наверное, не расставался б. Если честно, я и сейчас подумываю, а не петь ли мне в какой-нибудь рок-команде. Ну а ты-то, Ибрагимушка, ты-то как? – с жаром в голосе спросил петушок, по привычке называя хозяина его прежним, старинным именем.

Стариковская улыбка погасла.

– Я-то, цыпа? – отвечал он невесело. – Когда случилась эта ссора с Дадоном и мне пришлось притвориться мертвым, я задумал, если все обойдется, брошу службу, уйду в пустыню, буду делать там колодцы для путников и ухаживать за страусами и верблюдами. Ну а после ты долбанул царя, человека хоть и глупого, но безвредного, и я понял, что этой смертью перечеркивается вся моя жизнь. На костях не построишь будущее, и теперь я не посланец со звезд, а убийца с большой дороги.

– Вот уж это ты, хозяин, загнул – про убийцу с большой дороги… Если кто из нас двоих и убийца, так это я.

Петушок нацарапал когтем на хозяйском столе корону и со злостью саданул по ней клювом.

– Ну а если я склюю таракана, тоже глупого и тоже безвредного, это как – считается за убийство?

– Таракана, царя, лягушку – все считается, все на совести. Но в убийстве царя Дадона виноват только я один. Ты тогда был простым орудием, а направил это орудие я.

– Ладно, хватит. – Петух зевнул. – Не то я тоже, не ровён час, начну рвать на голове перья. Лучше расскажи про себя. Про царей мне слушать неинтересно. Дальше-то, что дальше-то было? Значит, ты притворился мертвым…

В ясный день петербургской осени, в воскресенье, сразу после полудня, дежурный милицейский патруль обнаружил на спуске к реке Фонтанке неподалеку от Египетского моста тело неизвестного человека в заношенной клеенчатой куртке и пятнистой раскраски брюках.

Тело было мертвецки спящим и бессвязно бормотало во сне. Под расстегнутой на груди рубашкой было вытатуировано корявыми буквами: «Сантехника мать порядка».

Документов у тела не обнаружили, зато в правом кармане куртки была странного вида трубка, напоминающая детский калейдоскоп.

На вопросы «что это» и «откуда» тело ничего не ответило, а когда милиционеры из патруля попытались запихнуть тело на сиденье милицейской машины, оно принялось царапаться и плеваться, обдавая возмущенных патрульных крепким запахом сибирских пельменей.

И надо было такому случиться, что именно в описываемый момент, когда двое патрульных милиционеров заталкивали тело в машину, мимо проходил Локтев, личность вам хорошо известная.

«Вот стахановец! – удивился Локоть, увидев невменяемого приятеля. – Умудриться всего за час просадить полсотни баксов в пельменной! – И решил, почесав за ухом: – А пойду-ка я себе мимо».

Он бы и пошел мимо, не имея никакого резона ввязываться в этот глупый конфликт, если бы не медная трубка в кулаке у молодого сержанта.

«Уж не та ли? – подумал Локоть, оценивая трубу на глаз. – Маленькая, вроде подзорной. По приметам, похоже, та».

Он вспомнил обещание Пирлипатова: первый, кто отыщет трубу, станет его правой рукой. И Локтев, не долго думая, направился к патрульной машине.

– Мужики! – улыбнулся Локоть самой дружелюбной улыбкой, которую сумел отыскать среди скудных своих запасов. – Это ж Лобов, вы что, не видите? Лауреат международного конкурса «Лучший сантехник года». Его ж каждая зараза в Коломне знает. А эта трубочка – специальный прибор для проверки унитазной системы. Ну чего вам с ним с таким телепаться? Нервы тратить, пуговицы терять? Вон за тем углом его хата. Я уж, так и быть, доведу. Без базара, отпустите его, начальник.

Сержант сдвинул белобрысые брови.

– Так вы, значит, его знакомый? – Он сощурил ехидный глаз. – Ну так вот, гражданин знакомый, лишних мест в машине ровно на одного. Если вы желаете поменяться с этим вашим лауреатом конкурса, то, пожалуйста, залазьте в машину. Так и быть, до обезьянника довезем.

Локоть, ясно, поменяться не пожелал. А дождавшись, когда синие «жигули» с милицейскими служебными номерами удалятся на приличное расстояние, быстро вынул из кармана мобильник.

– Значит, я притворился мертвым, а все бросились за тобой в погоню. – Бывший житель Ориона сощурился, словно вглядываясь сквозь линзу времени в те события, что канули навсегда.

Петушок глядел на него, жадно вслушиваясь в каждое слово. Гребешок его мелко вздрагивал, клюв раскрылся, глаза блестели.

– Ну я, вижу такое дело, – подмигнул петушку хозяин, – и огородами, огородами и до моря. Дал на лапу золотишка контрабандистам, и они меня с вечерней фелюгой переправили к берегам Гранады. Думал, снова заживу там привольно, как мы жили с тобой когда-то, только вышла мне Испания боком.

– То есть как это? – вскричал петушок. – Страна Сервантеса и Лопе де Веги, страна фламенко и кастаньет – и боком?

– Именно, – ответил старик. – Эта мымра, шамаханская-то царица, она тоже оказалась в Гранаде. Я тогда при мавританском царе состоял на должности звездочета. И вот является ко мне эта бестия и натурально ведет шантаж. Если, говорит, не откроешь мне секрет своего бессмертия, я тебя сдаю с потрохами в местный филиал Интерпола: ты объявлен в международный розыск по делу об убийстве Дадона.