Пётр Гордашевский - Их было четверо

– Итак, энергия есть мера движения при его превращениях из одной формы в другую. Положите в печь дрова, только от этого тепла не будет. Горят дрова – перед вами разнообразные формы движения материи: распадаются одни химические соединения, возникают другие, новые. И вот вы ощущаете тепло. Какое-то количество протекающего на ваших глазах многообразного движения материи (веществ, образующих «дрова») приобрело особую – тепловую – форму, превратилось в тепловую энергию.

Наше Солнце – могучий источник энергии. Разного рода химические и физические процессы, протекающие в нём, сопровождаются излучением света, выделением тепла, образованием магнитных и всяких иных волн. При «этом масса Солнца уплотняется. Например, из четырёх ядер атома водорода образуется одно ядро атома гелия.

– Да, – возразил учёный, – но ведь все эти процессы протекают на Солнце, а температура его измеряется миллионами градусов. Мы же имеем дело с Землей и, главное, с человеком. Его и на тысячную долю этой температуры не нагреешь – сгорит!

– Я и не собираюсь его нагревать. Я рассказывал вам об этом лишь для того, чтобы показать, в чём принцип моего аппарата. Вмешавшись в формы движения материи и резко изменив их, я рассчитываю изменить массу материи, а тогда…

– Но что же будет потом? Ведь если такой опыт пройдёт успешно, то человек навсегда останется микроскопически маленьким.

– Нет, отчего же. Существуют и обратные процессы, и я надеюсь, что сумею вернуть моему микролилипуту прежние, нормальные размеры.

– Невероятно! – воскликнул молодой учёный. – Такие превращения возможны только в сказках!

– А разве мы уже не осуществили большинство сказочных чудес? Разве человек не летает быстрее птицы, не спускается в бездны океана? Разве радиоволны не связывают нас в одно мгновение с тридесятым царством? Разве всевидящее око радиолокатора не побеждает туман и ночную мглу? Разве простая электрическая лампочка не сверкает ярче пера сказочной жар-птицы? Так почему же невозможно уменьшить размеры человека? Мои расчёты показывают, что технически это вполне осуществимая задача. И, если удастся создать необходимую аппаратуру, вы представляете, что это даст вам – учёному-микробиологу? Вы сможете наблюдать микромир в его природной среде! Вы сможете проникнуть в любое растение, расхаживать по его клеткам, как у себя дома. А?

Сергей Петрович с таким воодушевлением рисовал картину возможных исследований, что в конце концов увлёк ею учёных. Он «заразил» этой идеей и двух своих товарищей – инженеров Владимира Яковлевича Ваду и Анатолия Степановича Кривошеина. Втроём они лихорадочно принялись за детальную разработку проекта удивительной аппаратуры, посвящая этому делу все свободные часы.

Когда проект был готов, они втроём отправились с докладом в Москву.

Аппарат был настолько необычен, что понадобилось немало времени, чтобы заставить внимательно выслушать себя.

Но в конце концов им заинтересовались. Инженеры получили возможность построить опытную установку.

И вот на окраине Джохора вырос удивительный «домик». Самое сердце механизма находилось далеко от него, в специально выстроенном под землёй помещении, строго охраняемом.

В самом же «домике» находилось только управление. Каждый, кто входил в аппаратную, видел лишь приборы, кнопки, рычажки, лампочки.

Лабораторию, во избежание всяких неожиданностей, обнесли высокой оградой с колючей проволокой наверху. Вход в «домик» стерегли особые механизмы; их включали, когда оттуда уходили немногочисленные сотрудники. Если бы кто-либо попытался тайно проникнуть в лабораторию, не имея специальных ключей, электрические «сторожа» принялись бы отчаянно трезвонить.

Да и собаки поднимали лай. Это были псы старика садовника, который ухаживал за опытным садом при лаборатории. Садовник не доверял «сторожам»-механизмам и держал здесь своих собак. Инженеры смеялись над ним, но собак не прогоняли.

Тима часто приносил им кости, сахар и приручил сердитых псов. При виде него они радостно виляли хвостами.

Тима часто бывал в лаборатории. Видя интерес сына к «домику», Сергей Петрович охотно брал его туда с собой. Тима научился включать приборы и, бывало, даже кое в чём помогал отцу.

Учёные-микробиологи с опаской относились к эксперименту превращения в микролилипутов. И вот однажды Сергей Петрович, чтобы доказать безукоризненность работы аппарата, смело превратил в микролилипута своего сына. Вместе с ним он совершил путешествие в лист клёна.

С той поры недоверие учёных было сломлено. Опытная лаборатория чётко работала уже полгода.

Сейчас опыты пришлось приостановить, потому что Кривошеий ушёл в отпуск, а Сергей Петрович с Вадой уехали в Москву за дополнительными аппаратами для лаборатории, которые изготавливались по их заказу на одном из московских заводов.

Но, уезжая, они просили Кривошеина приглядывать за лабораторией. Мало ли что может произойти в их отсутствие! Из-за этого Кривошеин остался в Джохоре, никуда не уехал. Впрочем, это он только так говорил. На самом деле его вполне устраивал отпуск в Джохоре: он знал отличные места, где водилось много рыбы, а ему, страстному любителю-рыболову, больше ничего и не нужно было.

В этот ранний час улицы были пустынны. Но юные заговорщики шли, всё время оглядываясь, не увидит ли их кто-нибудь.

– Скоро начнут поливать улицы, – торопил Тима. – Прибавьте шагу, ребята!

– Ну и что же? – решила Катя. – Вид у нас такой, будто мы идём в горы: рюкзаки за спиной, палатка – всё, как полагается.

– Тем более обратят внимание, если увидят, что мы входим в «домик»! – настаивал Тима.

Когда Тима стал открывать калитку, послышалось глухое рычание собак.

– Ну, ну, Султан, Джида, это я! – крикнул Тима, вошёл во двор и поспешно прикрыл за собой калитку. – Постойте тут, ребята, я уберу собак.

Со свёртком, где были заранее припасены кости и сахар, он пошёл к сарайчику. Когда лаборатория работала, садовник на день запирал своих псов в сарай, чтобы они не пугали посетителей.

Тима свистнул, и собаки рысцой потрусили за ним. Тима бросил им еду в сарай. Собаки принялись за угощение, а Тима воспользовался этим и, быстро задвинув засов, вернулся к калитке, чтобы впустить товарищей. Потом открыл входную дверь лаборатории, втолкнул туда ребят и опять велел им ждать. Делал он всё быстро и молча. Снова вернулся к сараю. Отодвинул засов. Оставлять собак в сарае нельзя: придёт садовник и сразу же обнаружит, что кто-то здесь был. Поднимет шум, и тогда всё пропало.

Едва Тима открыл сарай, как собаки, несмотря на соблазнительные кости, бросились к дверям лаборатория, злобно рыча и скаля зубы.