Кай Майер - По ту сторону тысячелетия

— Ты останешься здесь, — шикнул Готен, когда Деа тоже хотела спуститься.

— Но ведь я его разоблачила!

— Ты останешься!

Абакус сзади подошел к Готену и положил ему руку на плечо:

— Это необычная малютка. Пусть идет с нами.

Готен удивленно взглянул на него, потом тяжело вздохнул и кивнул. Деа видела, как ему не хотелось уступать. Он действительно боялся за нее. При этой мысли у девочки закружилась голова.

— Ты все время будешь держаться позади меня, понятно? — сказал он. — Что бы ни случилось.

Она кивнула и четко, по-солдатски ответила:

— Как прикажете, мастер Готен!

Абакус улыбнулся, точно его позабавила эта сцена, а морщины на лбу Готена обозначились еще резче и глубже. Деа подумала, что он, наверное, только теперь начинал понимать: иметь дочь — значит не просто время от времени покупать ей обновки. Ему придется привыкать и к ее настроениям, и к непослушанию. Бедняга Готен! Такого в его жизни и впрямь никогда раньше не бывало.

Народ с неохотой расступался, когда Абакус и Готен рядом шли через площадь. Деа спешила за ними, опасаясь, как бы толпа не оттеснила ее.

Они прошли уже половину пути до помоста, когда Белый вдруг прервал свою пламенную речь. Он заметил обоих охотников. Его руки безвольно опустились. Он оскалил зубы, как дикий зверь, готовый к борьбе не на жизнь, а на смерть.

К удивлению Деа, Абакус и ее отец сохраняли полную невозмутимость. Такое поведение демона не произвело на них никакого впечатления; казалось, нечто подобное они наблюдали бессчетное количество раз.

Из-за спин охотников за ведьмами ей почти не был виден помост. Тем не менее она рассмотрела, как солдаты Абакуса со всех сторон приближались к проповеднику. Громкий ропот и перешептывания волной прокатились по людскому морю. Некоторые мужчины и женщины, казалось, стряхнули с себя дьявольское наваждение, но большинство только в полном смятении вопросительно глядело на адского проповедника. Некоторые стали читать молитвы, кто-то запел псалмы…

По жесту Абакуса ловушка захлопнулась. Внезапно со всех сторон на помост хлынули вооруженные солдаты. Демон громко взвыл, схваченный множеством рук. Его облик сразу утратил все человеческое, хотя Деа подозревала, что никто, кроме нее, не видит этого превращения. Насчет Готена и Абакуса она не была уверена, но из толпы никто не мог понять, что же происходит, даже солдаты, схватившие демона.

Абакус, Готен и Деа подошли к помосту. За ними слышались причитания и жалобы людей, обманутых в своих надеждах на прощение и отпущение грехов. Только присутствие солдат и вид их сверкающего оружия удерживали самых храбрых из приверженцев Белого на своих местах.

Демон с ненавистью зашипел, когда Абакус подступил к нему. Однако потом взгляд его узких, змеиных глаз остановился на Деа.

— Я узнаю тебя, — послышался шипящий голос. Он звучал так, словно говорили одновременно несколько мужчин, один злее другого. — Мне следовало приказать моим сторонникам разорвать тебя на куски!

Абакус вскочил на помост и наотмашь ударил исчадие ада по лицу. Удар был так силен, что голова демона резко качнулась в сторону. Но он продолжал смотреть на девочку.

— Я провижу твое будущее, человеческое дитя. — Тварь разразилась отвратительным, мерзким хохотом, в котором слышалось ликование. — Я вижу много горя и великую печаль. Я вижу нескончаемую череду роковых событий, уготованных тебе судьбой. О да, дитя человеческое, ты будешь страдать! И за каждый свой триумф, за каждую победу ты будешь расплачиваться десятью поражениями. На твоем пути будет много потерь, больше, чем у любого другого человека. Ты увидишь, как умирает каждый из твоих друзей — все, кто был верен тебе. И так до тех пор, пока ты не останешься в полном одиночестве. Совсем одна!

Абакус выхватил меч у одного из солдат и одним мощным ударом снес голову демона с плеч. Безобразный череп с глухим стуком упал на помост и покатился в толпу. Свидетели этой жуткой сцены отскочили в стороны, подальше от мерзкой пасти, ощерившейся длинными тонкими зубами.

Деа остолбенела. Нескончаемый рок? Много горя и печали? Почему демон сказал ей такое? Была ли это только месть за то, что она разоблачила его? Или ее будущее действительно пронеслось у него перед глазами?

— Идем. — Готен положил руку ей на плечо и повел прочь от помоста, прочь от зловонного трупа бестии.

Люди вокруг них, казалось, пробуждались от сна. Неожиданно все заспешили, каждому хотелось как можно скорее покинуть площадь.

— Что он имел в виду? — спросила девочка безжизненным голосом.

Готен смотрел прямо перед собой.

— Дьявол — весьма искусный лжец. И его служители стараются не отставать от него.

— Ты полагаешь, он все это выдумал?

Готен помолчал несколько мгновений.

— Да… да, я уверен, что он лгал.

Деа на ходу взглянула на отца, пытаясь встретиться с ним глазами. Но он упрямо смотрел вперед и ничем не выдавал своих истинных мыслей и чувств.

«Лгал», — думала девочка, стараясь подавить озноб. Да, конечно. Вопрос только в том, кто и кому здесь солгал. И кто от кого что-то утаил, и кто о чем-то умолчал.

Тремя днями позже Готен и Деа покидали город. Покачиваясь в своей повозке, они миновали ворота и отправились дальше, навстречу полям, лесам, городам и весям…

Город окружали густые леса, которые простирались во всех направлениях, сливаясь на горизонте с серым февральским небом.

Деа сидела на козлах рядом с Готеном и изо всех сил старалась сосредоточиться на толстой книге, которую держала в руках. Но на этот раз чтение не ладилось. Наконец она оторвалась от страницы:

— Отец!

Готен пробурчал нечто невразумительное и кивнул. Потом снова погрузился в свои мысли, как это часто бывало теперь, после встречи с другими гонителями ведьм.

— Ты и Абакус — вы и правда друзья? — спросила Деа.

— Друзья? Нет.

— Но вы… мне показалось, вы так доверяете друг другу…

— Мы с Абакусом знакомы уже очень давно. С тех пор, когда оба ожидали посвящения и он еще не обладал такой властью, как теперь.

Деа неожиданно пришла в голову мысль, которую она тут же высказала:

— А ты сам не хотел иметь эту власть? Я хочу сказать — не вышло ли так, что он обошел тебя?

Готен громко рассмеялся, и Деа тут же почувствовала себя просто маленькой дурочкой. Она и сама могла бы сообразить, насколько глупо такое предположение: ведь она уже достаточно хорошо знала своего отца.

— Я — предводитель всех охотников за ведьмами?! — вскричал Готен. — Да сохрани меня Господь от такого почета! Уж лучше бы мне было прыгнуть в ближайшее лесное озеро и утонуть, чем надевать на себя это ярмо.

— Почему «утонуть»? — недоуменно переспросила Деа, но потом догадалась: — Ты не умеешь плавать!