Линда Бакли-Арчер - В плену у времени

— Нет! — крикнул Питер. — Мы не можем вернуться без них! Я знаю, что значит чувствовать себя бездомным!

Прошла целая неделя, прежде чем Питер, доктор Дайер и Гидеон вернулись из Хертфордшира.

Урожай был собран, мистер Бинг освободил Гидеона от дел, а преподобный Ледбьюри одолжил им свой фаэтон и четверку лошадей. Они искали Миддл-Харпенден целых три дня, пользуясь старой картой и скудными указаниями жителей по дороге. В конце концов доктор Дайер узнал деревенское поле и пруд, хотя пруд был меньше, да и деревьев там было немного. Коттедж, который в двадцать первом веке стал почтой, был только недавно построен. За ним, в том месте, где должен был стоять гараж с антигравитационной машиной, располагались грядки с капустой. Они поговорили с преподобным Остином, застенчивым молодым человеком, который был новым викарием прихода. Викарий предложил им чай с кексом и был очень ласков с Молли. Однако он не мог припомнить ничего особенного, что случилось бы недавно в деревне — кроме того, что жена доктора родила тройню и однажды налетел странный теплый ветер, который принес тучу песка, хотя они находятся в тысяче миль от моря. Определенно, он помнил бы, если бы кто-то из его прихожан встретил странную рыжеволосую девочку и сорокалетнего мужчину в необычных нарядах…

Они, как собаки-ищейки, обследовали все гостиницы, мимо которых проезжали, и в конце концов признали свое поражение. И Питер, и доктор Дайер лелеяли надежду, что по возвращении в Хоторн-Коттедж увидят там ожидающих их Кэйт и мистера Скокка. Но когда Гидеон толкнул дверь в пустой дом, все уже понимали, что им остается только один-единственный путь.

Питер грустно смотрел на Гидеона — Питер не только готовился к еще одной трудной поездке, но и к трудному возвращению домой.

Когда мама Кэйт попросила ее сделать какой-то дополнительный десерт для малышей, Кэйт обрадовалась небольшой отсрочке начала праздника. Улучив момент, она ущипнула себя. Была ли она когда-нибудь более счастливой, чем сейчас? Ушла тревога, которая давила на нее все время с того момента, как она проснулась в зарослях чертополоха в 1763 году. Она — дома! Питер — дома! Все — дома! Она чувствовала себя легкой, как воздух, будто для нее временно был отменен закон тяготения!

Кэйт, мистер Скокк и маркиз де Монферон появились на ферме в субботнее утро. Кэйт уговорила оставить фургон, который они наняли на дороге, ей хотелось пешком дойти до дома. Она подбежала к входной двери и остановилась, не решаясь постучать. Наконец-то она дома! Как она надеялась, что именно мама подойдет к дверям! Кэйт постучала по знакомой двери с растрескавшейся красной краской и услышала шаги, а потом звук отодвигаемой задвижки. Медленно, или, возможно, ей казалось, что медленно, дверь начала открываться. И вот перед Кэйт, жмурясь от яркого солнца, стояла мама.

Миссис Дайер отступила на шаг и прижала руки ко рту, она не могла ни шевельнуться, ни что-нибудь произнести.

— Мам! Это я!

Мама вскрикнула и так крепко прижала к себе Кэйт, что той стало трудно дышать. Внезапно Кэйт высвободилась и посмотрела наверх.

— Что такое? — испугалась миссис Дайер, увидев осунувшееся лицо Кэйт.

— Мы не нашли Питера… Я не все там проверила — это моя вина…

Но мама лишь рассмеялась и, повернувшись, крикнула в холл:

— Питер! И все! Идите посмотрите, кто тут у нас!

Услышав свое имя, Питер высунул голову из кухни и вышел в холл к слепящему дневному свету. Кто-то с развевающимися рыжими волосами бросился к нему, они столкнулись и оба упали на пол.

— Ты вернулся! — крикнула Кэйт. — И ты снова маленький!

— Что-о-о? — возмутился Питер.

— Не обращай внимания, — засмеялась Кэйт. — Потом все объясню. И смотри — здесь и твой папа!

В тот день царило такое ликование, что никто из присутствовавших никогда этого не забудет. Когда Кэйт, мистер Скокк и ошеломленный маркиз де Монферон вошли в полную людей кухню фермы, раздались крики приветствий, всяческие возгласы и вздохи; все обнимались, безостановочно говорили, выкрикивали вопросы, подбрасывали кое-кого в воздух, приплясывали, плакали и смеялись.

К кухонному столу, чтобы его удлинить, приставили стол на козлах, за которым должны были поместиться все до одного. Этот длинный стол был уставлен едой, и вокруг, плечом к плечу, уселись все. Почти все они помогали готовить этот импровизированный ланч. Конечно, Милли до этого еще не доросла, а маркиз де Монферон и инспектор Уилер, который вместе с сержантом Чадвиком сопровождал антигравитационную машину и ее пассажиров от Хоторн-Коттеджа, доказали свою несостоятельность на кухне. Так что полисмен и аристократ из восемнадцатого века во время всеобщей суеты уселись на лестнице, забыв, что сидят на дороге у домочадцев, и получали большое удовольствие, расспрашивая друг друга, каждый о другом времени. Сэм прилип к Кэйт. Миган, которая прибежала, как только ей позвонили, получив обратно свой драгоценный мобильник, ни на минуту не отходила от подруги.

— Знаешь, — сказал доктор Дайер на ухо Кэйт, — если можно было бы измерить температуру счастья, то термометр зашкалило бы.

Шестнадцать человек плюс один золотистый лабрадор собрались вокруг кухонного стола за праздничным ланчем: доктор Дайер, Скокки, доктор Пирретти, Миган, аристократ из восемнадцатого века и два английских полисмена. Все раскраснелись от жары, возбуждения и шампанского. Это был, как сказал Сэм, самый удивительный праздник. Это был обед века! На что его старшая сестра ответила, что, приняв во внимание присутствие маркиза де Монферона и то, откуда они прибыли, это обед веков! Было произнесено множество тостов. Питер поднял бокал за Гидеона Сеймура, который был так добр к нему, пока он жил в 1763 году, а Кэйт подняла бокал за маркиза де Монферона, который исправил антигравитационную машину. Когда встал мистер Скокк, все тоже встали.

— За Гидеона Сеймура! За маркиза де Монферона!

Монферон в благодарность поклонился. Он сидел во главе стола, с одной стороны рядом с ним была доктор Пирретти, с другой — инспектор Уилер. Маркиз все еще был в костюме восемнадцатого века, и его наряд, так же как и рост, привлекал всеобщее внимание. В середине обеда маленькая Милли оказалась под столом, где сначала обследовала пряжки элегантных, с каблуками, туфель маркиза, а потом забралась к маркизу на колени и, сидя на таком удобном месте, поглаживала золотую вышивку на его манжетах и ползала пальчиком по вышитым на жилете розам. Маркиз мало ел и, извинившись, встал из-за стола и начал обследовать кухню… Он позволил себе только один вопрос. Когда миссис Дайер включила свет, он посмотрел на нее и спросил: