Андрей Салов - Свидетель апокалипсиса

Он думал вот уже который день, не замечая ничего вокруг, приводя в недоумение Орголину, удивленную тем, что он не радуется над кроваткой крохотного человечка. Но облачко озабоченности покидало ее, лишь только взгляд встречался с наивным взглядом сынишки.

«Это только к лучшему, — рассуждал Алм. — Пусть она хоть на некоторое время отвлечется от реалий жизни, а он непременно постарается что-нибудь придумать. И чем скорее, тем лучше».

В другое время вряд ли бы удалось скрыть хоть что-нибудь от своей прекрасной половины, но сейчас она занята сыном, его капризами, и ни о чем не догадывалась.

Вот уже который раз Алм размышлял о Земле, дикой и дремучей планете. Там, на Земле, в окружении кошмарных страшилищ, — динозавров, притаилось обширное поселение фаэтонцев. Окруженное непроницаемыми защитными полями, это государство, названное его основателями в честь одной из фаэтонских богинь Атлантидой, жило обособленной жизнью. Силовые поля защищали поселенцев от всякой мерзости, а отдаление от Фаэтона, гарантировало спокойное существование.

Первоначально Атлантида играла иную роль. Она была тюрьмой для особо опасных преступников. Бежать им некуда, сразу же за силовыми барьерами начинался первобытный лес, из глубины которого днем и ночью доносились шорохи, визги и чье-то глухое урчанье. Но с годами статус Атлантиды изменился. Тюрьмы стали располагаться на соседних с Фаэтоном планетах, где условия не многим лучше земных, а затраты несравненно меньше. Атлантиде грозила участь захолустной колонии, но предприимчивое охотничье агентство дало ей новую жизнь. И хлынули на Землю толпы обладателей толстых кошельков с бластерами и кинокамерами в поисках острых ощущений. Снова расцвела Атлантида. Теперь в качестве превосходного охотничьего угодья. Но со временем охотничий бум пошел на убыль, пока не прекратился совсем. И дело вовсе не в том, что перевелись динозавры на Земле, или любители острых ощущений на Фаэтоне. События, происходящие на родной планете, заставляли на время забыть о забавах. Конфронтация между общественно-политическими формациями достигла апогея. Рвались ранее достигнутые соглашения. На планете было введено чрезвычайное положение, полеты за пределы атмосферы категорически запрещены. Космос притих, лишь изредка в его безбрежных просторах проносился одинокий звездолет.

Крайне редко кто-нибудь из богачей-жизнелюбов откупался астрономически крупной суммой и, получив разрешение, удирал на Землю. Она в представлении многих являлась единственным местом, где можно было избежать всеобщей участи. Но не было абсолютной уверенности в спокойной жизни и на Атлантиде. Жизнь там зависела от Фаэтона. Погибни их родина — они будут в полной безопасности, но порвутся те нити, что удерживают человека в жизни. Гибельного исхода никто не желал так же, как и победы одной из сторон, не сулящей ничего хорошего. Те, кто в это смутное время все же сделали выбор, поселившись на Земле, верили в лучшее.

Алм решил бежать. Небольшая ракета хранилась в ангаре еще с тех пор, когда он был молод и счастлив, когда жизнь казалась розовой сказкой, а звезды манили к себе. С тех пор прошло много лет, но ракета в превосходном состоянии, готовая хоть сию минуту отправиться в далекий путь. Конечно, она, по современным меркам более чем скромна, но вполне вместима для Алма, его молодой жены и сына.

Из снаряжения Алм решил взять только самое необходимое, запас продуктов, инструменты и книги. Этих книг вполне хватит если не на всю жизнь, то уж, по крайней мере, на долгие годы. Он с необыкновенным рвением принялся за осуществление задуманного. Снарядить корабль необходимым, даже самыми редкими и ценными фолиантами, не составило большого труда, ничто в это смутное время не ценилось так дешево, как книги.

Сложнее обстояло с разрешением на вылет. Пришлось немало повозиться, пустив в ход многочисленные связи. В конце концов, хождения по инстанциям прекратились, — заветная бумажка оказалась в руках. И только тогда посвятил он жену в свои планы. Уговаривать ее не пришлось, она сразу же все поняла… Тихо запели ракетные двигатели. Нет пути назад. Сердце подобно птице, казалось, вырвалось из груди но, ударившись о стальные стены, вернулось. Стараясь разогнать боль, унять плачущую душу, Алм во все глаза смотрел на картину уменьшающегося шарика планеты. Это великолепное зрелище, когда все неузнаваемо меняется. В те далекие годы именно полеты за пределами атмосферы заставляли забывать о житейских неурядицах, были лучшим лекарством против усталости и хандры. Полеты приносили ясность мысли, навевали приятные раздумья.

И на этот раз Алму удалось обмануть себя, приглушить бушующий вулкан мыслей и чувств. Счастлив духом кроха Коан, не дано ему богом мук душевных, и он летит в своей колыбели навстречу голубой звездочке — Земле, своей новой родине. Пройдет чуть больше трех месяцев, и автопилот доставит их туда.

Потекли дни, похожие как близнецы, в полной тиши средь звезд, нарушаемой лишь детским смехом, счастливым щебетаньем Орголины, да шелестом книжных страниц. Тихо и неприметно текла жизнь на этом крохотном человеческом островке…

Случилось это в глухую полночь. В то самое время, когда Орголина с сыном легли спать. Лишь Алм оставался в корабельной гостиной, с удовольствием перечитывая понравившуюся книгу. Если бы дано было ему знать, что произойдет минуту спустя! Разве не бросился бы он к жене и сынишке, чтобы спасти их?!

Но злой рок распорядился иначе и тот удар бродяги-метеорита в бок ракеты, перечеркнул его жизнь жирной чертой. Напрасно Алм бился о холодный металл, напрасно взывал к Всевышнему, рвал поседевшие волосы. Металл был глух. Но он продолжал в исступлении кидаться на дверь. Он понимал, что все напрасно, ракета рассчитана на живучесть и поэтому все помещения, куда попал вакуум, герметически закрыты, и он может выйти отсюда только туда, куда захотят его пустить управляющие кораблем машины. А уж они-то сделают все возможное, чтобы сохранить ему жизнь, ставшую ненужной и бесполезной.

Он бился и бесновался, может, минуту, а может и целую вечность. Он ломился в дверь, просил и угрожал, молил небо и проклинал его до тех пор, пока новый удар не потряс корабль, не сбил его с ног.

А корабль мчался вперед, холодный и безучастный.

Но мелькнула спасительная, сумасшедшая мысль: этого не было, это был сон, оставивший после себя сбитые до косточек пальцы. Пройдет минута-другая, и на пороге гостиной появится Орголина с Коаном на руках.

Уставившись на дверь, Алм умолял, заклинал ее открыться и сказать ему да, это сон, страшный, жуткий, но все-таки сон! Минуты шли, а чуда не было. «Неужели, — застучал в висках тревожный набат. — Нет, нет и нет!» Он настойчиво гнал прочь черную мысль. Они живы, конечно, живы, просто еще сладко спят, утомившись за день. Сейчас он сам подойдет к двери, распахнет ее и, тихонечко ступая, чтобы не разбудить, войдет. Он только посмотрит на милую Орголину, еще более прекрасную во сне, поцелует сынишку, вложив в этот поцелуй все свое сердце. И тогда боль уйдет, уступив место тихому счастью.