Анна Устинова - Клятва московской принцессы

Егор первый кинулся в сени и, невзирая на спешку, на миг замешкался возле чуть приоткрытой двери во вторую комнату. Глянуть внутрь ему удалось лишь мельком, но, кажется, и она была такой же безликой. Совсем удивительно! Пихнув ноги в резиновые сапоги, он, опережая Мару с Никифором, вылетел на улицу, намереваясь посмотреть в окошко.

Здесь его ожидало неожиданное препятствие. Окно располагалось чересчур высоко от земли и к тому же было задернуто занавесками из плотного тюля. Рядом валялся пустой деревянный ящик. Использовать его в качестве постамента? Нет, поздно. На улице показались девушка и Коржиков. Ник что-то дожевывал на ходу, одновременно неуклюже натягивая плащ.

– Завтра опять приплывем и тебя навестим, – пообещал он Маре. – К себе пока не приглашаю. Мать болеет. А если погода исправится, можем все вместе в лес пойти погулять.

«Оптимист», – подумал Егор, поглядев на плотно затянутое свинцовыми тучами небо. По-прежнему моросило. Дул ветер. Мальчик поплотнее затянул тесемки на капюшоне.

Мара их провожать до озера не пошла, и волочь вдвоем лодку к воде оказалось совсем не легко. Наконец лодка закачалась на волнах. Друзья налегли на весла.

– Классная девчонка, – бурлил от избытка чувств Коржик. – Совершенно не ожидал встретить такую в этой глуши. Да оно и понятно: она ж не отсюда. Сразу видно, из Питера. Я как увидел, сразу просек.

Егор усмехнулся. Никифор, не заметив этого, продолжал восторженно разглагольствовать:

– Говорить с ней одно удовольствие! На лету ловит! И не кривляется, вроде некоторых из нашего класса. Такая, Граф, понимаешь, простая и в то же время совсем не простая.

– Это потому, что она старше, – ехидно заметил Егор.

– Подумаешь, на полтора года всего, – отмахнулся Коржиков. – И вообще, мама моя говорит, что психологически я опережаю свой возраст. Она мне один тест давала, и по нему получилось, что мне не меньше пятнадцати, а может, и все восемнадцать.

– Психологически, может быть, – покачал головой Егор. – А для женщин важно, каков ты физически.

Замечание друга Коржикову не понравилось, и он запальчиво возразил:

– Ничего ты, Граф, не понимаешь! Как свидетельствует статистика, женщин в мужчинах в первую очередь привлекает ум, а не внешность. А у меня как раз в этом плане полный порядок.

Егор хихикнул:

– Коржик, а ты уверен?

Тот победоносно вскинул голову:

– Интересно, почему иначе она всю дорогу со мной, а не с тобой разговаривала? Давай рассуждать объективно. Ростом ты выше меня. И внешность у тебя гораздо эффектнее, особенно после того, как очки свои уродские перестал носить, – он умолк, а потом добавил: – Ну, в общем, как говорила своей подруге наша Наташка Смолина: «Этот Орлов, между прочим, такой симпатичный!»…

Егор обомлел. Во-первых, от неприкрытой зависти в голосе друга, а во-вторых, потому, что по привычке продолжал числить себя чуть ли не уродом, который не может понравиться ни одной девчонке. И вот такое интересное открытие!

– И не делай, пожалуйста, вид, будто первый раз это слышишь, – обиженно прогудел Никифор. – Правда, Смолиной все равно больше нравится Брэд Питт, кто-то там еще и Заславский из девятого «Б». Короче, ты у нее в конце списка.

«Я-то, может, в конце, а Коржика в него вовсе не занесли, и это его сильно гложет», – без большого труда разобрался Егор.

– Вот ты мне ответь, – продолжал Никифор. – Почему Мара на тебя даже не глядела? Ты для нее как бы пустое место. А со мной…

– Потому что ты не умолкал, – пояснил Егор.

– Потому что ей со мной интересно, – пропустил его выпад мимо ушей Коржиков.

– Да я разве против? Пожалуйста.

– А даже если и был бы против, без разницы! – Никифор едва не упустил в воду весло. – Эта девчонка не на тебя, а на меня глаз положила.

– Слушай, я ни на что не претендую, – едва сдерживался от душившего его смеха Егор.

Коржиков свирепо скрипнул зубами:

– Не претендуешь, значит? Девчонка, скажешь, не супер? – У него стало такое лицо, что дальше только дуэль, смертельный поединок до последней капли крови, в ходе которого он уж докажет Егору несравненную привлекательность Мары.

– Да красивая, очень красивая, – поторопился остудить его тот. – Только не в моем вкусе.

– Чем это, интересно, она не в твоем вкусе? – остервенело рванул на себя весло Никифор.

– Ну-у, Мара блондинка, а мне больше брюнетки нравятся.

Никифор презрительно хохотнул:

– Значит, Смолина в твоем вкусе?

– Нет. Она мне тоже не нравится, – признался Егор.

– Почему? Она же брюнетка.

– Да. Но какая-то не такая. «Разве можно сравнить ее с Зоей Гайли, – добавил он про себя. – Только бы с ней все действительно было в порядке», – вновь охватила его тревога. И хотя он был уверен, что кудесник и преданная Белка глаз не спустят с дофины, пока ситуация в Башне хоть чем-то ей угрожает, на сердце опять заскребли кошки. Впрочем, быть может, он просто очень соскучился по Зое. Но Коржик ведь не поймет.

– Ты, Граф, сам не знаешь, что хочешь. Определись сперва со своими пристрастиями, а потом выбирай, – тоном умудренного опытом покорителя женских сердец дал совет Никифор.

– Да я покамест особо не тороплюсь. Это ты уже выбрал…

– Какой ты, Граф, еще молодой и наивный, – свысока поучал Коржиков. – Запомни: не мужчина женщину выбирает, а женщина – мужчину. Непреложный закон природы.

Он собирался добавить еще что-то мудрое, но тут за их спинами послышался жуткий рев. Оглянувшись, они увидели: это орет дядя Федя.

– Ну, Граф, держись. Ща нам вломят по полной, – обреченно констатировал Никифор.

Федор Николаевич повел себя весьма эмоционально. Вопреки обычному своему немногословию, он произнес длинную, цветистую и пылкую речь, то и дело прибегая к весьма сильным эпитетам. Ребята выслушали его молча. Отчасти от сознания своей вины, а отчасти руководствуясь инстинктом самосохранения. Дядя их молчаливой скромности не оценил и взбесился еще сильнее.

– Прихожу, смотрю: ни вас, ни лодки! – прорычал он. – Ношусь по берегу. Куда девались? Никто не видел. В голову лезет самое худшее! А мать у тебя, обалдуя, больная. Что я ей скажу? Как в глаза посмотрю? Ведь забрал под свою ответственность! Куда вас, двоих мудрецов, унесло? Вам что было велено? Рыбу ловить. А вы куда дунули?

Вопрос был не риторический. Федор Николаевич решительно настроился выяснить географию их маршрута.

– Рыба плохо клевала. Мы замерзли. Решили сплавать и навестить Косачевых, – ковыряя ботинком раскисшую землю, прохныкал племянник.

– Каких, к куриным чертям, Косачевых? – взревел дядя Федя. – Они еще осенью съехали!

– Мне-то откуда об этом знать? – оправдывался Никифор.

– Не знал он! – потряс у него перед носом огромнейшим кулаком дядя Федя. – Я ж вам писал!