Анна Устинова - Клятва московской принцессы

Дождик с упорной, изнурительной монотонностью выбивал дробь по стеклам. Егор, приподнявшись на кровати, высунулся в окно. Надежда таяла на глазах. Конечно, вроде бы небо сегодня стало чуть менее серым, чем вчера. И дождь льется уже не стеной. Но все равно мокро и сыро! И это называется лето! Долгожданные каникулы! Жизнь на природе! А в Москве, между прочим, стояли такие жара и сушь, что всем вокруг просто манной небесной казалась хотя бы коротенькая гроза.

Ее каждый день предсказывали. Задыхающийся от зноя город томился в бензиновом мареве. Спасение постоянно откладывалось. Синоптики переносили его на следующий день, объясняя, что циклон неожиданно изменил направление и вместо Москвы унесся куда-то на север.

Гроза разразилась ровно в день их отъезда. Первые увесистые капли ударили по пыльному заплеванному перрону как раз при посадке в поезд. Они заняли свои места в купе. Егор – нижнюю правую полку, его друг и одноклассник Никифор – верхнюю правую, а мама Никифора, Марина Николаевна, – нижнюю левую.

Поезд тронулся. Внизу застучали колеса, а сверху загрохотало. На крышу вагона с шумом обрушился ливень. Окно подернула водяная рябь. Ослепительно полыхнула молния. Прямо в их окне. Марина Николаевна громко ойкнула и отшатнулась.

– Может, мы лучше шторку опустим? – нерешительно предложила она ребятам.

– Бесполезно, – философски заметил со своей верхотуры Коржик. – Если нас стекло не защитит, то шторка тем более.

Оглушительно грохнуло. Мама Коржика подскочила.

– Под небесный салют отъезжаем, – с довольным видом отметил Коржик. – Как вип-персоны.

Снова сверкнуло и тут же грохнуло. Марина Николаевна, зябко ежась, забилась в угол.

– Провожает нас Москва, – продолжал ликовать ее сын, – по полной программе. Люблю грозу в начале мая! Хотя нет, не в тему, – поправился он. – Сейчас у нас уже не май. «Мы шли-и под грохот канона-ады!» – дурным голосом затянул он.

– Замолчи! – прикрикнула на него Марина Николаевна.

– А чего? Здесь, по-моему, все свои, – возразил Никифор.

Четвертое место в купе пустовало. Марина Николаевна осторожно выглянула в окно.

– Ужас какой творится! Как бы пути не залило. Застрянем где-нибудь. А Федор специально приедет нас встречать.

– Ма, дорога железная. Ее так просто не смыть. Она на такие вещи рассчитана, – заверил сын. – Не по делу волнуешься. И вообще, нервы надо беречь. Уж кому-кому, а тебе надо бы знать об этом. – Мама Никифора работала в психиатрическом отделении одной из московских больниц. – А дядя Федя, если надо, нас подождет. – Он, свесив голову, мечтательно поглядел на Егора. – А прикинь, Орлов, если действительно рельсы смоет, во здорово! Поплывем, как на корабле!

Пути не размыло. Гроза, однако, не расставалась с поездом, преследуя его с завидным упорством. Коржик сперва ликовал. Это же надо, попали в грозовой фронт! Радость его, впрочем, длилась лишь до того момента, когда им настало время выходить с чемоданами и баулами на станции прямо под проливной дождь. Хлестало как из ведра. И ветер дул такой, что зонта не раскроешь. Да хоть и раскроешь, чем его держать, если руки багажом заняты! Платформа превратилась в бурный горный поток. Все трое мгновенно промокли до нитки.

В крохотном зале ожидания было неуютно, грязно и пусто. Дядя Федя отсутствовал. Марина Николаевна растерянно озиралась по сторонам.

– Ничего не понимаю. Он же обещал нас встретить.

– Да вы позвоните ему. Вдруг у него обстоятельства изменились, – порекомендовал Егор.

– Как я ему позвоню? Куда? – трагически закатила глаза Марина Николаевна.

– По мобильнику, – пожал плечами Егор.

Никифор фыркнул:

– В этих джунглях, дорогой граф Орлов, мобильная связь не действует. Неохваченная территория.

Егор удивился:

– Как же вы с вашим дядей Федей связь поддерживаете?

– Когда надо, я шлю ему телеграммы, – объяснила Марина Николаевна.

– А он нам звонит с переговорного пункта в Большой Гореловке, – добавил Коржик. – Короче, Граф, добро пожаловать в каменный век.

– Пойду к начальнику станции, – поставила на пол свой чемодан и объемную сумку Марина Николаевна. – Они с Федором друзья. Может, он что-то подскажет или поможет.

Никифор мрачно хохотнул:

– Ну да. Электровоз в деревню к дяде Феде отрядит. По бездорожью…

– Мне не нравится твой настрой, – сурово оборвала его мама.

– А уж как мне не нравится, – впадал во все большую мрачность Никифор. – У меня, между прочим, ботинки полны воды, и за шкирку затекло, и ночевать на скамейке я совершенно не собираюсь.

– Почему ты все время качаешь права? – рассердилась мама. – Брал бы пример с Егора. Он, между прочим, тоже промок, но в отличие от тебя как воспитанный мальчик молчит. Сядьте и переоденьтесь. А я пошла искать начальника.

– Много он тебе даст, этот начальник, – с пессимизмом бросил ей вслед сын и начал расстегивать мокрый чемодан.

Заглянув внутрь, он ничего не вынул.

– Какой смысл переодеваться, – обосновал он свое решение Егору. – Сейчас ведь по-новой на улицу выйдем и опять точно так же промокнем. Тогда вообще ничего сухого не останется. Да и мокрое куда девать?

– Ты совершенно прав, – поддержал его друг и собственный чемодан даже не потрудился раскрыть.

Вскоре появилась Марина Николаевна, и не одна, а в сопровождении двух мужчин.

– Дядя Федя! – возопил Никифор, бросаясь к огромному бородатому человеку.

Егор из этого заключил, что второй спутник Марины Николаевны – невысокий, толстенький, лысенький, в плащ-палатке защитного цвета, и есть тот самый начальник станции.

– А мы думали, ты уж совсем не приедешь! – радостно сообщил дяде Никифор.

– Завяз, – коротко отозвался тот. – Заглох. Трактор помог.

– То есть ты повезешь нас домой на тракторе? – Никифор так восхитился, словно им подали по меньшей мере королевскую карету из Букингемского дворца.

– В некотором смысле, – загадочно произнес дядя. И, протянув руку Егору, добавил: – Федор Николаевич.

– Егор Орлов, – ответил на крепкое рукопожатие мальчик.

– Мы разве в тракторе все поместимся? Нас ведь много плюс наш багаж, – не отставал от дяди Никифор.

– На моей поедем. – Федор Николаевич подхватил разом три чемодана. Два в руки, один – под мышку. – Нам бы засветло добраться.

– Так ты, значит, машину-то починил? – и на сей раз не унялся Никифор.

– Оставь дядю в покое! – прикрикнула мама. – Ты можешь умолкнуть хоть на минутку?

– Активный у вас малец, – то ли с осуждением, то ли с одобрением покачал головой начальник станции.

Никифор покраснел, заткнулся и надулся. Мальцом он себя совершенно не чувствовал. Как-никак они с Егором уже в восьмой класс перешли. Вполне солидные мужики, а с ними общаются, как с детсадовскими. Сплошное унижение!