Эрик Ниланд - Слуги света, воины тьмы

Элиот поправил очки, сползшие на нос. Он считал, что вряд ли когда-нибудь к ним привыкнет, но вынужден был согласиться с тем, что зрение у него действительно ухудшилось.

Он посмотрел на свое отражение в зеркале и вздохнул. Очки в тонкой металлической оправе делали его младше и заставляли выглядеть глупее, чем он мог вообразить. Его героическое путешествие завершилось.

В комнату шаркающей походкой вошла Си.

— Я закончила каталог по комнате номер шесть, — сообщила она, держа в дрожащих руках клипборд.

Элиот закрыл коробку.

— Это была последняя. Думаю, на сегодняшний вечер хватит.

— На вечер? — Си посмотрела в окно. — Уже почти утро, милый.

Элиот подошел к ней и выглянул в окно. Вдалеке, на востоке, чернели силуэты домов в центре калифорнийского города Аламеда. Он так увлекся работой, что не заметил, как прошла ночь.

Никто не отвлекал его. Си и Одри сняли все номера в небольшом придорожном мотеле. Именно сюда они решили свезти все, что уцелело после пожара.

Как только Си удалось все это сложить в коробки! Элиот прости диву давался. Было такое ощущение, что Си с Одри давно планировали этот переезд.

Все самые ценные книги были аккуратно внесены в каталог, обернуты в бумагу и разложены по коробкам, снабженным цветными ярлычками. Целых пять дней они с Си все это разгружали, систематизировали и раскладывали по двадцати номерам мотеля.

— Думаю, мы с тобой заслужили небольшой перерыв, — сказала Си и ласково погладила руку Элиота. — Прими душ, а потом мы позавтракаем в кафе.

Элиот кивнул. Одним из плюсов того, что их старый дом сгорел, было то, что здесь Сесилия не стряпала. В кафе по соседству с мотелем подавали яичницу, хрустящий жареный бекон и галлоны свежевыжатого апельсинового сока. Райское наслаждение.

Элиот отправился в свой номер, чтобы смыть с себя книжную пыль и запах плесени, но вдруг остановился.

Ему не понравилось, что Сесилия велела ему сделать это. С тех пор как его официально приняли в Лигу, ему не нравилось, когда кто-то ему что-то приказывал. Даже Си.

Конечно, такое ему никогда не нравилось, просто раньше он об этом не задумывался.

Может, все произошло из-за того, что его объявили бессмертным героем? Или он просто повзрослел?

Элиот вернулся к Си.

— А где Одри? — спросил он ее.

Элиот хотел спросить: «Где мама?» — но не в силах был выговорить это. Даже перестать называть Одри бабушкой было трудно. Мальчику еще предстояло привыкнуть к тому, что у него есть мать, что она жива (и отец тоже).

— Я думал, она тоже сюда приедет, — сказал Элиот. — И у нас будет семья.

— Будет семья? — немного озадаченно спросила Си. — Но у нас всегда была семья, милый.

— Где она сейчас, Си? — нахмурился Элиот.

— Пойдем-ка в мою комнату. — Сесилия взяла его под руку, и Элиот помог ей пройти по тротуару вдоль мотеля. — Твоя мама занята делами Лиги.

Это было что-то новое. Когда Элиот задавал этот вопрос раньше, Си всегда отвечала неопределенно: «ее нет», «она уехала», «у нее дела». Прабабушка снизила уровень секретности… а значит, из нее можно было выжать что-то еще.

— Сенат снова заседает?

Си кивнула.

— Сестра вашей мамы, Даллас, исключена из Сената, и на ее место следует избрать кого-то другого. Меня это нисколько не удивляет. Никогда не понимала, как можно обладать таким могуществом и быть такой безответственной.

Си прижала руку к губам. Похоже, собственные слова ее шокировали.

Элиот попытался заглянуть Сесилии в глаза, но она отвела взгляд.

— Значит, Одри все время будет отсутствовать? И будет так же много тайн, как раньше?

— Тайны будут всегда, мой дорогой Элиот, — вздохнула Си. — Это неизбежно в том мире, в котором мы живем.

Так… Элиот попытался вспомнить весь разговор. Сесилия сказала: «Сестра вашей мамы, Даллас». Если Си приходилась им с Фионой прабабушкой, не означало ли это, что тетя Даллас и тетя Лючия — ее дочери, как и Одри? Разве не сказала бы она тогда: «Даллас» или «моя дочь Даллас»?

Элиот давно подозревал, что Сесилия на самом деле — не его прабабушка, но ему не очень-то хотелось об этом задумываться. Она была единственной, кто когда-либо выказывал истинную привязанность к нему и Фионе.

А это лишний раз доказывало, что она не имеет отношения к семейству Пост.

Годы сгорбили ее, она вечно мерзла. Вот и теперь она куталась в шаль, закрывая шею. Она не была похожа ни на Одри, ни на дядю Генри, ни на всех остальных. Черты ее морщинистого лица казались более округлыми, мягкими. Она больше походила… на человека.

Зачем Одри позволяла Сесилии притворяться, что она — их родственница?

— Кто ты такая? — прошептал Элиот.

Сесилия перестала дрожать и улыбнулась.

— Я — та, кто всегда будет твоей Сесилией, голубчик мой. И никто не будет любить тебя сильнее меня.

— Значит, ты не…

Сесилия прикоснулась пальцем к его губам.

— Тсс. Ты действительно хочешь знать?

— Правда всегда лучше. По крайней мере, так сказал Луи.

Си рассмеялась. Ее смех был похож на шелест опавшей листвы.

— Ох, эти инферналы со своей проклятой иронией… — пробормотала она. — Но разве от правды тебе всегда становилось лучше? А что, если правда принесет боль и разрушение? Разве ты никогда не лгал, чтобы поберечь чьи-то чувства?

Она наклонилась ближе к нему.

Элиот вдруг ощутил запах океана и дыма, почувствовал на своем лице дуновение ветра, представил, что стоит на ступенях древнего храма, а рядом с ним — Сесилия. И она смотрит на поверхность воды в каменной чаше и держит в одной руке пучок горящего шалфея, а в другой — суковатую ветку. И она намного моложе. Ее волосы цвета воронова крыла ниспадают до талии.

Элиот моргнул — и видение исчезло. Перед ним стояла старенькая дрожащая Сесилия, от которой, по обыкновению, пахло отбеливателем и мылом.

Любопытство Элиота угасло. Он устал добиваться правды. Может быть, того, что кто-то просто любит тебя, достаточно? Не стоит задавать вопросов, надо принимать любовь как редкий дар.

Они с Фионой прожили во лжи пятнадцать лет. И не такой уж плохой жизнью. Ложь защищала их от обоих семейств. Возможно, благодаря этому они с сестрой до сих пор живы.

Ложь определенно служила какой-то цели — не обязательно злой.

Все это было так зыбко, так двусмысленно. Элиот не совсем понимал значение лжи «во благо», но не сомневался в том, что любит Сесилию и хочет любить впредь.

— Ладно, — прошептал он. — Прабабушка.

Си, вся дрожа, обняла его, и он обнял ее.

Затем она мягко отстранилась и открыла дверь, ведущую в ее комнату.

— Зайди за мной через полчаса. И мы с тобой чудесно позавтракаем вместе.

Элиот помахал Си рукой и отправился в свой номер.

Номер был обшарпанный и пыльный, и Элиоту не хотелось послушно сидеть здесь полчаса, поэтому он взял рюкзак и вышел на улицу.