Рик Риордан - Лабиринт костей

У Дэна возникло странное чувство, что все четверо смотрят на него. Они казались рассерженными, словно их только что отвлекли от схватки… но это же глупо! Как можно подумать такое, просто увидев изображение на стене?

— Кто это? — спросила Нелли.

Эми дотронулась до фигуры Л. Кэхилла, мужчины с кинжалом.

— «Л» значит Люциан?

— Да, — сказал Дэн. Неизвестно почему, но он тут же понял, что Эми права. Словно мог читать по лицам нарисованных людей так же хорошо, как он иногда читал мысли Эми.

— Ветвь Люциана. Это — ее первый представитель.

— А «К. Кэхилл»… — Эми перешла к женщине, держащей в руках механизм, — возможно, Катрина или Катерина? Как ветвь Екатерины?

— Возможно. — Дэн посмотрел на мужчину со шпагой. — А «Т» значит Томас? Эй, смотри, какое сходство с Холтами!

Казалось, изображение Т. Кэхилла пристально смотрит на Дэна. Он легко представил его в лиловом спортивном костюме. Потом Дэн сосредоточенно посмотрел на последнее изображение — даму с арфой.

— А «Я» значит Янус. Как ты думаешь, ее звали Джейн? [17] В английском написании эти имена сходны: Janus (Янус) и, Jane (Джейн).

Эми кивнула.

— Похоже. Первая из рода Янусов. Смотри, у нее глаза…

— Как у Йоны Уизарда, — сказал Дэн.

Сходство было невероятным.

— Все четверо, — сказала Эми, — выглядят совершенно как…

— Братья и сестры, — закончил Дэн.

Дело было даже не в том, что у них были сходные черты лица. Вся суть заключалась в выражении этих лиц, в их позах. Раньше Дэн так часто дрался с Эми, что вдруг ясно увидел: эти четверо людей перед ними — родные братья и сестры, и они год за годом раздражали и донимали друг друга. В том, как они стоят, зная друг друга до мозга костей, таилось еще и усилие удержать себя от последнего броска.

— Должно быть, что-то произошло между ними, — сказала Эми. — Что-то…

Ее глаза расширились. Она подошла к середине фрески и смахнула паутину между К. и Т. Кэхиллами. Там, маленький, но отчетливо различимый на нарисованном горизонте, горел дом. И темная фигура бежала прочь — кто-то, завернувшийся в черное покрывало.

— Пожар. — Эми сжала в руке свое нефритовое ожерелье. — Как в особняке Грейс. Как тот, в котором погибли наши родители. Прошли века, но мы не изменились. Мы по-прежнему пытаемся уничтожить друг друга.

Дэн провел пальцами по фреске. Какой смысл в том, что они узнали, кто эти люди? Но он был уверен, что Эми права. Он просто знал это — в глубине души. Он смотрел на четырех кровных братьев и сестер — родоначальников рода Кэхилл. Он вглядывался в их лица так же пристально, как в лица своих родителей на фотографии, — и пытался понять, на кого же он больше похож.

— Что же там случилось? — спросила Нелли. — Что было в том доме?

Дэн обернулся и посмотрел на пьедестал.

— Не знаю, но я думаю, пришло время открыть эту вазу.

Дэн вызвался добровольцем. Эми и Нелли отошли назад, а он медленно поднял вазу и снял ее с пьедестала. Никаких отравленных стрел не вылетело. С потолка не посыпались острые пики. Не разверзлись ямы со змеями. Дэн был даже слегка разочарован.

Он уже был готов открыть крышку, как Эми сказала:

— Подожди!

Она указала на основание пьедестала. Дэн уже заметил, что там вырезан какой-то орнамент, но толком не рассмотрел, что именно.

— Это что… музыкальное произведение? — спросил он.

Эми кивнула.

Ноты, нотная строка и стихи были выгравированы на камне — замысловатая песня. Это воскресило в памяти Дэна скверные воспоминания об учительнице музыки, миссис Харш, которая прекратила давать ему уроки в прошлом году после того, как он намазал черные клавиши на пианино мгновенным клеем «Крейзи Глу».

— И что это значит? — спросил он.

— Я не знаю, — сказала Эми. — Франклин любил музыку…

— Может, это просто украшение, — нетерпеливо перебил Дэн. В вазе что-то перекатывалось, и у него руки чесались поскорее ее открыть. Он снова взялся за крышку.

— Дэн, нет! — сказала Эми.

Но он открыл ее. Ничего страшного не случилось. Дэн засунул руку внутрь и вытащил стеклянный цилиндр, заткнутый пробкой и завернутый в бумагу.

— Что это? — спросила Эми.

— Жидкость, — сказал Дэн. — Пузырек с чем-то.

Он развернул бумагу и бросил на пол.

— Эй! — крикнула Эми. — Это может быть важно!

— Да это просто обертка.

Но Эми подняла ее и расправила. Она быстро пробежала глазами написанное и сунула бумажку в карман. Дэну было наплевать. Он вглядывался в слова, выгравированные на стеклянном пузырьке. В нем была густая зеленая жидкость, похожая на тину, которой он кидался в друзей, играя. А на самом пузырьке было написано:

Тоэ вишьарпан ыт акк Бяте юлварпан я атк

Еньеум восе льзуйиспо Бясе роетокр вдапра

— Что это? — спросила Нелли.

— Язык какой-то? — спросила Эми.

— Нет-нет, — сказала Нелли. — Таких иностранных языков не бывает.

Дэн вдруг напрягся так, что в ушах зазвенело. Буквы стали сами меняться местами в его голове.

— Это одна из таких загадок на слова, — объявил он, — где буквы надо переставлять.

— Анаграмма? — сказала Эми. — С чего ты взял?

Дэн не сумел бы объяснить. Просто ему открывался смысл, как это было с цифрами, или с замками, или со статистикой бейсбольных карточек.

— Дай-ка мне кусочек бумаги и ручку.

Эми порылась в сумке. Единственная бумажка, которая у нее нашлась — картонная карточка кремового цвета, их первый ключ со словами о простаке Ричарде, — но Дэну было все равно. Он сунул Эми пузырек и схватил карточку. Перевернув ее, он принялся писать на обороте, распутывая анаграмму слово за словом:

Как ты направишь это

Так я направлю тебя

Используй свое уменье

Правда откроет себя

Нелли присвистнула.

— Вот это да! Удивил, ничего не скажешь!

— Это и есть второй ключ, — сказал Дэн. — Настоящий второй ключ. Главный. Иначе и быть не может.

Эми с сомнением нахмурилась.

— Ну, допустим. Но что значат слова «Как ты направишь это»?

И вдруг комнату залил яркий свет.

— Хорошая работа кузина!

У подножия лестницы, насквозь промокший, но внешне вполне довольный собой, стоял Йона Уизард. Позади него — отец с видеокамерой в руке.

— Вот это будет классное телешоу! — Йона мерзко улыбался. — Настал мой час, я налетел, нокаутировал легковесов и завладел ключом!

Прилив отчаянной решимости захлестнул Эми так же, как когда она вытаскивала Дэна с рельсов. Она проделала весь этот путь не для того, чтобы столкнуться теперь с самодовольным болваном Йоной Уизардом. В голове ее зазвучал голос Грейс, спокойный и уверенный: «В один прекрасный день я буду гордиться тобой, Эми».