Анн Плишота - Последняя надежда

— Малышка, я хочу еще кое-что проверить, — таинственным тоном заявил он. — Видишь вон те облака над холмами вдали?

— Да, вижу, — заинтересованно кивнула Окса. — Ты хочешь, чтобы я подогнала их сюда, так?

Леомидо не ответил сразу по той простой причине, что сам еще толком не знал, что именно хочет от Оксы. Ласково поглядев на нее, он устремил взгляд на облака.

— Как по-твоему, ты способна с ними что-нибудь сделать? — спросил он, наконец.

— Но, Леомидо! Нет! — воскликнула Окса.

— Почему же?

Окса, сраженная наповал, начала задумываться о душевном здоровье своего двоюродного деда.

— Почему? Да потому что это облака! Как, по-твоему, я могу переместить облака? Это невозможно!

— Думай, детка, думай… — ласково произнес Леомидо.

Окса раздраженно посмотрела на облака. Они были кипенно-белыми и казались мягкими, как вата.

— Знаешь, Леомидо… — начала она.

Но двоюродный дед растянулся на вереске, заложив руки за голову, и вроде бы задремал.

— Ну, ясно, — пробурчала раздосадованная Окса. — Большое тебе спасибо за помощь…

Внезапно она кое-что вспомнила с такой ясностью, как будто это случилось только вчера: та жуткая гроза, начавшаяся после событий в мужском туалете… Не была ли она вызвана… ЕЮ? Оксой?

Девочка выпрямилась, взволнованная этой сумасшедшей идеей. Сила грозы на тот момент была пропорциональна ее гневу и испугу, Окса отлично помнила свое тогдашнее состояние.

— Да быть того не может! — пробормотала она, отходя подальше от задремавшего деда. — Поверить не могу!

Когда белые облака приобрели тревожный свинцовый оттенок, Окса отлично поняла, что имел в виду Леомидо.

По мере того, как небо затягивали грозовые фиолетовые тучи, становилось все темнее. Тучи, налитые дождем, почернели и с раскатами грома двигались в сторону Оксы. Ветер, до этого бывший совсем легеньким, с ревом усилился, словно донося до девочки отдаленные крики.

— О, нет, только не это! — пробормотала Окса, инстинктивно зажав уши руками.

Но это было бесполезно, и Окса это быстро поняла. Потому что это были те самые жуткие крики, которые она уже слышала прежде, и от которых волосы на ее голове вставали дыбом!

Еще более душераздирающие, чем прежде, они ввинчивались в ее сознание как молнии. А когда Окса услышала свое имя, выкрикиваемое далекими женскими голосами, то подумала, что сходит с ума. Хотя голоса эти и звучали как бы издалека, девочка отлично понимала, что это не так, что в действительности голоса звучат внутри ее самой. Сущий кошмар…

Окса подняла глаза к грозовым облакам, когда на вершину холма, на котором она стояла, обрушился сильнейший ливень.

Ливень шел меньше минуты. Потом небо прояснилось и снова с удивительной быстротой приобрело ясную голубизну, будто буквально несколько секунд назад в одном конкретном месте и не было настоящего потопа.

Окса, оглушенная и промокшая, повернулась и оказалась нос к носу с Леомидо, вытиравшим лицо платком. Она поглядела на него, перепуганная тем, что только что пережила.

— Леомидо! По-моему… По-моему, я поняла! — выдохнула девочка. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.

— Окса… детка моя дорогая… — дрожащим голосом произнес дед. — Ты потрясающая Лучезарная, безусловно, самая великая из всех…

Когда они подошли к дому, им навстречу выбежали Драгомира и Гюс с махровыми полотенцами в руках.

— Господи, только не говорите мне, что попали под этот жуткий ливень! — воскликнула Драгомира.

Окса и Леомидо, все еще потрясенные, ничего не ответили, а просто завернулись в полотенца.

— Быстренько идите в тепло, пока не простудились! — приказала Драгомира.

Устроившейся у камина, переодетой в сухое Оксе потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. От нее не ускользнул заинтригованный взгляд бабушки, который та кинула на Леомидо, и реакция последнего: едва уловимый кивок как безмолвный ответ на очень тихий вопрос Драгомиры: «Это Окса сделала?» — «Ну да, она».

Фолдинготы принесли Оксе горячий грог, который девочка, поморщившись, выпила, и только после этого заметила, что Гюс с тревогой пристально смотрит на нее.

Окса подавила обуревавшее ее душу беспокойство и воскликнула:

— Какая мерзкая погода! В следующий раз ни за что не выйду без зонтика!

— Да уж, с этим микроклиматом с ума сойдешь! — поддержал ее Гюс с непроницаемой улыбкой. — В одном месте может хлестать ливень, а буквально в сотне метров и капельки не прольется!

— Гюс… — пролепетала Окса.

— Не парься, старушка, я все понял. Пей уже свой грог…

Вечером позвонили Мари и Павел Поллоки, и Окса с большим энтузиазмом, граничащим с эйфорией, долго рассказывала родителям, чему научилась всего за два дня.

— Надеюсь, ты была осторожна? — взволнованно спросил отец.

— Ну конечно, пап! Видел бы ты, как Леомидо за мной бдит! Если честно, он даже хуже, чем ты!

— О, нахальная девица, вот как она обращается со своим впечатлительным стариком-отцом! Несчастный я, никто меня не ценит…

— Ой, папа, ты в своем репертуаре! — рассмеялась Окса.

За трагическими причитаниями отца Окса расслышала смех матери.

— Пап, а ты умеешь все это делать? — снова стала серьезной Окса.

— Э-э-э… Я вот задаюсь вопросом, смогу ли оправиться от вопиющего недостатка сочувствия у твоей матери, прибегнув к репрессиям… Чтобы она хоть немного поняла, с кем имеет дело!

Отметив, что отец уклонился от ответа, Окса услышала, как мама расхохоталась еще громче, прежде чем забрать у мужа трубку.

— Как дела, маленькая волшебница? Хорошо проводишь каникулы?

— Суперски! Очень насыщенно, но мне нравится! Увидишь, что я умею, мам! Я здорово улучшила навык Магнито, а еще я теперь умею левитать!

— Господи, вот ужас-то… — пробормотала Мари. — Только все же будь поосторожней и отдыхай хоть немного.

— Ладно!

— Завтра еще созвонимся. Целую, детка!

Повесив трубку, Окса присоединилась к Гюсу в большом зале. Свернувшись в кресле, мальчик сидел лицом к окну и глядел на улицу, гладя малыша Фолдингота, посапывавшего у него на коленках.

— Все нормально, Гюс? — подошла к нему Окса.

Гюс лишь пожал плечами, еще больше съеживаясь в кресле.

— Что-то не так? — не отставала Окса.

— Уф-ф… да ничего такого, — буркнул Гюс.

— Значит, что-то все же есть, — констатировала Окса, опускаясь на колени рядом с другом.

— Ну да, есть… я… — не глядя на нее, ответил Гюс.

— Что ты несешь?

— Я говорю, что… я вообще ничего не умею! — мальчик старался понизить голос, чтобы не разбудить спавшее у него на коленях крошечное создание. — Я говорю… если я позвоню родителям, что я им расскажу? Что моя лучшая подруга учится летать и создавать грозу? Или о фантастических существах, прибывших из невидимой страны? Или же о себе самом, как сижу тут, ничего не умея, а всего лишь наблюдая за твоими невероятными штуками и аплодируя? О моей бесполезности? И никчемности?