Анн Плишота - Лес потерянных

— На Бигтоу-сквер его нет, дома тоже… — сообщил Пьер, убирая в карман мобильник.

А когда привратник закрыл тяжелые створки ворот колледжа Святого Проксима, им пришлось признать очевидное: ГЮС ИСЧЕЗ!

Окса с Зоэ переглянулись, на глаза девочек навернулись слезы. М-да, спокойствие последних месяцев определенно оказалось лишь короткой передышкой…

Беглецы не могли найти себе места от беспокойства. В дом Поллоков не замедлили примчаться Брюн и Нафтали Кнуд, а также Леомидо, брат Драгомиры. Наступила глубокая ночь, что усугубило и без того тяжелую атмосферу, царившую в доме Поллоков.

Пьер, с осунувшимся от беспокойства лицом, обнимал Жанну, свою жену, которая все время тихо плакала и никак не могла остановиться. Драгомира подошла к ним и обняла, желая поддержать или утешить, но не смогла подобрать нужных слов. Павел, стоя за инвалидным креслом Мари, не сводил глаз с Оксы, чувствуя, как тревога охватывает все его существо.

— Может, следует сообщить в полицию… — хрипло предложила Окса.

— Нет, Окса, это невозможно, — ответил Абакум. — К тому же мы и так знаем, что они скажут, что он сбежал из дома…

— Гюс не из тех, кто сбегает! Его похитили! — воскликнула Жанна, теряя голову от волнения и беспокойства.

«Но кто?» — подумали все присутствующие, не рискнув, впрочем, произнести это вслух.

Только Окса осмелилась.

— Думаете, это может быть делом рук кого-то из Изменников? Ортон МакГроу наверняка не единственный, кому удалось выскользнуть из Эдефии… С чего мы решили, что других нет?

Присутствующие взглянули на нее с оттенком признательности и уважения. Все собравшиеся считали этот вариант развития событий наиболее вероятным и предпочли бы его всем остальным. Потому что в этом случае Гюс мог быть просто разменной монетой, ему не причинят никакого вреда до начала переговоров. Но что, если Изменники тут ни при чем? О таком лучше даже не думать!

Всю ночь напролет они сидели, не сводя глаз с входной двери и держа мобильники под рукой, выдвигая различные теории и предположения. И только около пяти утра Окса, плюхнувшись на диван рядом с Зоэ, замершей еще с вечера в полной прострации, обнаружила то, что оказалось началом пути.

Окса в сотый раз прослушивала последнее сообщение на мобильном телефоне Гюса, то самое, сигнал о поступлении которого и привлек тогда ее внимание к лаборатории. Сообщение было от Жанны: «Гюс, я никак не могу до тебя дозвониться. Отец заедет за тобой примерно через час. До скорого!».

Спохватившись, как она не подумала об этом раньше, девочка принялась просматривать то, что записано в памяти мобильника приятеля. Интересных сообщений не оказалось. А вот в видеофайлах обнаружилось нечто необычное: буквально за мгновение до получения сообщения от Жанны — что подтверждалось часами телефона — Гюс сделал странное фото.

— Смотрите! — Окса продемонстрировала крошечный снимок на дисплее. — Что это может быть?

Павел тут же включил компьютер, бросившись увеличивать изображение, все столпились вокруг. И едва картинка появилась, как Зоэ воскликнула:

— Это же моя бабушка! Это Реминисанс!

— Ты уверена? — не сдержалась Драгомира.

— Да!

Все уставились на экран: там было изображение худенькой, одетой в темную одежду женщины лет семидесяти. Она смотрела прямо перед собой, в ее широко открытых светло-голубых глазах плескались отчаяние и страх. Ее точеное лицо вызывало острое сочувствие.

— Это моя бабушка… — повторила Зоэ хриплым от усталости и волнения голосом.

Драгомира и Абакум изумленно переглянулись. Мгновенное озарение — и они оба, не сводя друг с друга глаз, одновременно воскликнули, нарушив тишину:

— Вкартинивание!

Гюс замер в состоянии неустойчивого равновесия на лакированном карнизе внутри картины. Пару мгновений назад он был еще в кабинете естествознания колледжа Святого Проксима, перед этой странной картиной, из которой доносился голос, наполненный болью и печалью. А потом этот размытый портрет будто втянул его в себя… Да. Каким бы невероятным это ни казалось, так оно и было…

И вот теперь он стоит внутри картины, перепуганный до полусмерти, на деревянном карнизе, который медленно растворяется у него под ногами.

— Картина… — пробормотал мальчик. — Я попал в картину!

Впереди он не различал ничего, кроме неподвижной, внушавшей жуткий ужас темной массы. Рамка картины приняла гигантские размеры, отчего у Гюса возникло ощущение, что сам он стал совсем крошечным. Он осторожно развернулся и нагнулся, собираясь потрогать натянутое полотно. Если повезет, он сможет пройти сквозь него и выберется из этого кошмара…

Мальчик коснулся полотна кончиками пальцев и застонал от огорчения: полотно превратилось в плотную завесу, такую же неуловимую, как воздух в холодном помещении.

— Тут есть кто-нибудь? — с трудом выдавил Гюс. — Вы меня слышите?

Голос его прозвучал странно глухо, словно в замкнутом помещении. Никогда в жизни Гюса не окружала такая полная тишина. Он почувствовал, как под ногами проседает кусок карниза и падает вниз.

Юноша прислушался, стараясь по звуку падения определить, на какой высоте он находится. Прошло больше десяти секунд, но никаких звуков до него не донеслось. То, что находилось у Гюса под ногами, словно не имело дна… Он с трудом сглотнул, на лбу и спине выступил холодный пот. Его капля стекла ему на глаза, мешая видеть.

Юноша автоматически поднес руку к лицу, чтобы смахнуть ее, и тут же потерял равновесие. То, чего он боялся, произошло: Гюс взмахнул руками, пытаясь найти, за что зацепиться, и с отчаянным криком рухнул в бездну.

Падение казалось бесконечным, время словно остановилось. В полнейшей тьме тело Гюса летело куда-то в неизвестность, и он не имел ни малейшей возможности контролировать его движение.

Гюс понимал, что падает, но не ощущал ровным счетом ничего. Словно что-то мощное влекло его вниз, но одновременно он будто парил в невесомости, планируя, как подброшенное в воздух перышко. Он летит вниз головой? Вертикально или горизонтально? Понять это было невозможно.

Гюс совершенно не чувствовал собственного тела. И несмотря на захватывающие дух ощущения, ему было страшно. Может, он умер? Может, попал в какую-то черную дыру, пленником которой останется до скончания времен? От этой мысли у него глаза вылезли из орбит.

Наконец он почувствовал под ногами мягкую, как перина, поверхность. Запаниковав, Гюс затаил дыхание и прищурился, пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной тьме. Может, это и есть то, что называют мраком… Полная и всеобъемлющая темнота казалась осязаемой, настолько она была плотной.

Гюс неуверенно протянул руку, ожидая, что вот-вот коснется… чего-то. Стены. Двери. Лица! Но вокруг не было ничего, кроме этой темной пугающей пустоты. Он с тревогой рыскал глазами в непроглядной тьме и вскоре различил маленькие голубоватые светящиеся пузырьки, вылетавшие из его собственного рта, словно его дыхание материализовалось!