Яник Городецкий - Треугольник

Мама и отчим разговаривали на кухне. Я стал слушать их и скоро понял, что отчим говорит, где и как меня похоронили. А ведь и правда, где-то должны были. А я и не видел. Не подумал. Может, оно и хорошо, что не видел. Надо же, даже в голову не пришло, что меня похоронят.

Тогда что же будет, когда я прыгну под колеса? Если меня отвезут в больницу, тогда кто же будет… там? Под землей? Двойник сказал, что все будет нормально. Но чтобы было нормально, надо, чтобы никто не вспомнил о том, что я уже окочурился один раз. А разве так бывает?

А может, время перемотается назад? Будет пятница, седьмое мая. И не будет всего того, что сейчас происходит со мной. Не будет двойника, овчарки, крыши девятиэтажки, не будет ничего.

Значит, я все это забуду? Наверное, так. Иначе не сходится. Но нельзя же перемотать время на несколько дней назад! Я же не дурак, понимаю это. А тогда, когда я пытался перевести свои часы на три дня назад, я просто отчаялся. Я, конечно, вел себя, как болван. Но тогда я верил, что это возможно. Теперь же я понимаю, что это не так. Я все хорошо понимаю. Если время перемотается из-за меня, то есть для меня… то оно перемотается и для других. Это просто нереально…

Я задумался. Несколько дней назад я даже и не думал, что все, что уже случилось со мной — возможно. Так что глупо говорить о реальности.

Фантастика! Чего только не бывает на свете, а? Одно хорошо — сейчас я уже не думал обо все произошедшем как о чем-то страшном и совсем диком. Похоже, человек действительно ко всему привыкает. Я не могу сказать, что я привык к этой неразберихе. Но, по крайней мере, она уже не пугала меня так, как раньше. Главным образом — потому, что у меня появилась надежда. А еще Юлька и Пальма, черт бы его побрал, свинью такую…

Пальма сидел перед телевизором точно так же, как сидел тогда, когда я, не выдержав его вредности, телепортировался в больницу. Похоже, даже канал не переключал. Хотя футбол уже закончился. Интересно, он вообще видел, что я отлучился?

— Кто выиграл? — подошел я сзади. Пальма подпрыгнул от неожиданности.

— Совсем обалдел — так сзади подкрадываться? Я чуть не умер от страха, Котище!

Пальма обиженно отвернулся.

— Выиграл кто? — повторил я так, будто ничего не случилось. Только с ноткой нетерпения. Пальма шмыгнул носом и пожал плечами.

— Я, что ли, следил? Мне по фигу… Кажется, "Локомотив"…

— А чего ж ты делал? — удивился я.

— Завтракал. А чего?

— Да ничего… Мне показалось, ты телик смотришь.

— Я смотрел. Сейчас кино показывали одно, жутко прикольное. А потом еще новости слушал.

Я посмотрел на свои часы. Они, конечно, показывали какую-то ерунду — половину седьмого вечера.

— Я не понял, — пробормотал я. — Так сколько щас времени, что ты уже и кино посмотрел, и новости?

— Двенадцать часов. Пять минут первого.

Ого себе я путешествую! А я думал, прошел час всего… Но почему так много? Почти три часа. Я даже не заметил этого времени.

В ванной висела моя выстиранная рубашка и галстук. На одной прищепке. Я провел по нему пальцем: он высох за ночь. Да уж, нестандартное мышление у Пальмы.

Я вспомнил, как мы с мамой покупали этот галстук. Смешная была история. У меня тогда был дорогущий костюм и такая же рубашка. От какого-то дизайнера. Кажется, это было года полтора назад. Мама решила меня экипировать в школу. Купила костюм, а вот галстука под него в магазине не оказалось. Во всем магазине ни одного нормального галстука, представляете? Только какие-то синие, зеленые, полосатые, но ни одного черного. Мы часа два ходили, смотрели, выбирали… И напрасно. Мне жутко надоела бесцельная ходьба из одного конца магазина в другой, и я потянул маму за рукав.

— Ма… Ну пошли домой. Ну нету же, чего мы ходим просто так.

Мама бросила печальный взгляд на пару отделов, которые мы посетили уже два раза и вздохнула:

— Ладно, пойдем, Котище. Будешь герой дня без галстука.

Я засмеялся.

— Хорошо бы.

Мы вышли на улицу и собрались ехать домой. Я привычно прилип к киоску "Роспечати", когда меня окликнул кавказского вида мужичонка метрах в десяти от киоска. Вокруг него были раскиданы три необъятных на вид баула, с такими челноки катаются обычно.

— Эй, малчик! Тебе майка не нужен какой-нибудь?

— Майка? — удивился я. — Футболка?

— Да, да! Футболка! Надо?

— Да нет.

— А штаны? Хороший штаны, давай покажу!

Я покачал головой.

— Не, не надо мне штаны.

— Идем, посмотришь! Ты только посмотришь, потом будешь говорить, что тебе не надо! Малчик, как тебя?

Я прищурился. Как меня? Чего это такое?

Кавказец улыбнулся жутковатой улыбкой. Зубы у него были белые-белые, но кривые.

— Как тебя? Имя?

— А, имя… Кот.

— Кот? — он снова улыбнулся. Я нервно сцепил пальцы. — Кот Матроскин?

Я опять удивился. Откуда он может знать про Матроскина? Неужели видел по телику?

— Нет, Март…

— О чем вы тут говорите? — подошла мама. Когда я бегу к киоску, она всегда стоит в стороне. Наверное, потому что она знает, что если я нашел такой киоск, мне точно надо денег. Я люблю журналы. Всякие, самые разные. Мне нравится все, начиная от "Вокруг света" и заканчивая комиксами про Микки Мауса. Правда, я комиксы обожаю.

— Вот! Смотри, какой хороший штаны! Я ему говорю — посмотри! А он говорит, не надо! Как так не надо? Всем штаны надо! Как без штанов? Верно я говорю? Тем более надо сначала посмотреть, а уж потом говорить, надо или нет! У меня такой штаны, что тебе точно такой надо!

Я постарался не засмеяться.

— Нам надо галстук, — улыбнулся я. — Есть галстук?

— Галстук? — кавказец оскорблено посмотрел на меня. — Как нет галстука! Есть галстук! Много галстук!

Он стал выворачивать содержимое сумки на картонный ящик, служащий ему прилавком. Я даже не знал, что в челночный ридикюль столько можно впихнуть. Кавказец вывалил передо мной связку галстуков самых разных расцветок.

— Пожалуйста, малчик! А штаны не хочешь посмотреть?

— Не-а…

Я вытащил из кучи галстуков один, более менее приличный, и посмотрел на маму.

— Ну что? Возьмем? Или буду герой дня?

Мама пожала плечами и взяла у меня галстук.

— Сколько?

Он хитро прищурился.

— Для такого молодого человека и очаровательный девушка праздничный скидка! Сто пятьдесят!

Сто пятьдесят — это дешево. Это фигня. Но я почему-то присвистнул:

— Ну ты загнул. Сто.

Кавказец укоризненно посмотрел на меня и покачал черной головой. Волосы у него были такие же темные.

— Нехорошо ты, малчик, делаешь… Как сто? Сто сорок, ладно уж! Но сто! Нет, нет, и не проси!

— Сто двадцать.

Кавказец молчал. Я наклонил голову, ожидая, что он скажет. Мама с интересом наблюдала за мной. Кажется, ей было смешно. Еще бы. Я сам не понял, что на меня нашло: я вообще-то никогда не торгуюсь.