Наталия Гуревич - То, чего не бывает

Они продолжали лезть вперед, это было очень утомительно, потому что в лесу совсем не нашлось ровных, ничем не заросших, участков. Приходилось взбираться и спускаться, падать, подниматься, уворачиваться от сучков, словом, ничто не напоминало приятную прогулку, такую, какой она может быть в нормальном лесу. Через час путники совершенно выбились из сил.

— Давай отдохнем, — прохрипел Минька.

Они растянулись на широких корнях, дугой выгибающихся над землей, и долго молчали. Минька смотрел на Тэю, закрывшую глаза, и видел совсем не ту девочку, которая спасала его в Тень-городе. Тэя осунулась, ее сарафан превратился в грязные лохмотья, волосы торчали в разные стороны, лицо чумазое… «Я выгляжу не лучше», — подумал Минька. Его глаза закрылись сами собой, и Минька провалился в сон, к счастью, без сновидений.

Он проснулся оттого, что Тэя трясла его за плечо.

— Что тебе надо, неугомонная девчонка? — пробормотал он. — Мы разве куда торопимся?

— Я что-то слышала там, в стороне! Непонятный шум.

Минька сел и потряс головой, чтобы лучше проснуться. Сейчас бы холодной водички!

— Откуда, говоришь, шум?

Тэя показала влево.

— Нам туда надо?

Тэя помотала головой.

— Ну так и пойдем тихо-мирно своей дорогой, и пусть они там хоть обшумятся! Лишь бы к нам не приближались.

Мысленно представив образ сурового киношного ветерана Вьетнамской войны, попавшего в окружение, Минька полез вперед. Как тот ветеран, он мечтал о двух вещах: о спасении мира и о куске свежего хлеба. Впрочем, и засохший подошел бы.

Шум, о котором говорила Тэя, больше не повторялся. А вот лес редел. Уже не было нужды забираться на корни и стволы, можно было проходить между ними. Для неизбалованных комфортом путешественников это поначалу показалось немыслимым благом.

На корявых сучьях появились клочья странного растения, свешивающегося вниз, как куски черной марли. Стали попадаться поломанные, поваленные и расщепленные деревья. Впереди посветлело.

— Неужели лесу конец? — сказал Минька.

Тэя не ответила, но, как и Минька, ускорила шаг.

Выжженная земля снова подвела их. Лес вовсе не заканчивался на том месте. Дети вышли на большую поляну. Деревья, некогда росшие там, были разнесены в щепы, и лишь кое-где торчали осколки пней. Черная земля была изрыта воронками и трещинами. Посреди поляны зияла огромная яма, скорее не яма, а пропасть. Ясно было, что это не просто поляна или просека, а поле когда-то случившейся страшной битвы.

— Ты знаешь, что здесь произошло? — спросил Минька.

— Нет. Я ничего не слыхала о войне на Выжженной земле. Странно. Я точно знаю, что в Гдетоземье не было боёв. Наверное, это последствия еще одного эксперимента Черного короля. Давай попробуем перейти на тот край поля.

Перепрыгивая через канавы и огибая глубокие ямы, дети шли через поляну.

— Ай! — внезапно вскрикнула Тэя, стала подскакивать и шарить руками на груди.

— Что там? — подскочил к ней Минька. — Паук?

Тэя наконец освободилась от напугавшего ее предмета и бросила его на землю. Минька наклонился, чтобы посмотреть. Медальон Мириуса светился золотисто-багровым цветом, и черная земля делала его еще ярче.

— Он вдруг раскалился, — объяснила Тэя, — и обжег меня. — Она обвела взглядом окрестности. — Здесь все пропитано магией. Было магическое сражение, и наверное, Мириус принимал в нем участие. Странно, почему об этом ничего неизвестно?

— Ну и что, мы его вот так и бросим? — Минька указал на амулет.

Тэя развязала пояс, скомкала его и, как прихваткой, подцепила амулет.

— Даже так жжется, — сообщила она, пряча амулет в карман.

Дети продолжили путь. Минька не знал, что его мучит больше: жуткая атмосфера этого места или жажда. Он давно приметил, что на дне ям стоят лужи, и раздумывал о последствиях утоления жажды из такого водоема. Превратится он в козленочка или нет? А если не превратится, то умрет ли от дизентерии на месте или поживет немного, чтобы успеть совершить свой подвиг? Наконец, жажда стала нестерпимой. «Хотя б губы намочить», — решил Минька и спрыгнул в ближайшую рытвину.

Вода в луже и сверху-то не выглядела привлекательно, а вблизи и вовсе показалась непригодной — каша из грязи и жженой травы. Но Минька упрямо зачерпнул пригоршню, желая проверить, не удастся ли процедить ее как-нибудь. Грязной струйкой влага стекла с его ладоней. «Нет, это пить нельзя.» — подумал Минька и снова погрузил руки в лужу. Он повозил пальцами, наслаждаясь прохладой мокрой грязи, как вдруг почувствовал ожог, будто овод укусил. Он выдернул руки, но большой палец жгло огнем. Минька поднес его к глазам и рассмотрел сквозь черноту тонкую, похожую на металлическую, дужку, зацепившуюся и прилипшую. Минька попытался ее стряхнуть, но она держалась крепко. Тогда Минька выскочил из ямы к Тэе за подмогой. На пару с девочкой они отодрали железяку от минькиного пальца. Минька сразу принялся дуть на рану, а Тэя разглядывала находку, держа ее в подоле сарафана.

— Здесь знак Мириуса! — воскликнула девочка.

— А что это может быть?

— Трудно сказать… Я думаю, деталь от магического инструмента. — И она жестом пригласила Миньку посмотреть.

Железяка сама собой очистилась от грязи и светилась тем же светом, что медальон Мириуса. С краю хорошо было видно черный замысловатый символ, точно выписанный тушью.

— Значит, Мириус был на Выжженной земле, — сказал Минька.

— Или кто-то использует его знак. Только вот — с какой целью?

— Думаешь, Черный король…

— Ш-ш-ш! Смотри туда!

Минька глянул, и все плохие мысли разом вернулись, так и не успев уйти. Метрах в десяти, у края поляны, он увидел женщину в ярком платье. Одной рукой она держала большую корзину, а другой приветливо махала усталым путникам.

Минька с Тэей не знали, что делать. С одной стороны, незнакомка не выглядела опасной. С другой — вряд ли на земле Черного короля есть хоть что-то безопасное. Но убегать бессмысленно. Куда бежать-то?

— Дети! Идите сюда, не обижу! — крикнула им женщина.

— Пойдем, что ли? — пробормотал Минька. — Может, покормит?

— Может, покормит, а может, сама съест, — ответила Тэя.

— Выглядит безопасной. Да нам и деваться некуда.

— Это верно. Кто его знает, удастся от нее убежать или нет. Идем к ней.

Женщина была немолодой, но опрятной и миловидной, с яркими голубыми глазами, от которых разбегались добрые морщинки. Пепельные от седины волосы, уложенные в сложную прическу, делали ее похожей на великодушную фею. Длинное платье поражало обилием красок: синие, желтые, алые и белые цветы сплетались на нем в гирлянды. На фоне черноты, которая на Выжженной земле была повсюду, незнакомка светилась, как одинокая звездочка на небе.