Вадим Чирков - Семеро с планеты Коламба

— А как же статуи острова Пасхи! — чуть не закричал Славик. — Мы их так и не увидим?

— Если сюда придут взрослые, — ответил Грипа, — нам всем будет не до статуй.

— Вот и побывал я на острове Пасхи, — горько сказал Славик, — даже рассказать не о чем.

— А чем плохие приключения, — не согласился Питя. — Мы летим, нас сбивают, утром ловят, мы, конечно, убегаем. Нет, не говорите, меня пока что здесь все устраивает.

— «Конечно, убегаем»! — рассердился Садим. — А что если нас, «конечно», обнаруживают? А наш корабль, «конечно», исследуют, «конечно», разбирают на части, а после, «конечно», не могут собрать?

— Этого не может быть, — возразил Питя.

— Почему?!

— Потому что мы дети. И с нами никогда ничего страшного не должно случиться. Кроме какой-нибудь болезни, которая все равно проходит. Так полагается. Несчастья случаются только со взрослыми, и то оттого, что они слишком много на себя берут. А у нас все будет в порядке, вот увидите… Будь я взрослым, я бы наверно, не решился так запросто полететь на Землю — я бы еще пять лет все обдумывал. Вот увидите, — повторил он, — все будет хорошо.

— Мне бы только посмотреть на каменную голову и увидеть ронго-ронго, и я бы ни о чем не жалел, — сказал Славик.

— Увидишь, — пообещал Питя.

Хотя с того момента, когда путешественники сегодня проснулись, прошло часов пять-шесть, черная ночь всех усыпила. Один зевнул, другой… В стоящем чуть ли не вертикально диске спать было неудобно; вытащили из него мягкие матрасики, уложили на плоский камень так, чтобы мог лечь Славик. Сами устроились кто на нем, кто сбоку и, еще чуть поговорив, уснули.

Славик согревал всех, и они согревали его, стараясь понапрасну не шевелиться.

Перед тем как заснуть, Славик увидел бабушку. Бабушка перенеслась на остров Пасхи вместе с домом. Она вышла на освещенное солнцем крыльцо, пооглядывалась и позвала громко:

— Сла-ави-ик!

Он вздрогнул и открыл глаза. Над ним сияли незнакомые звезды. Странный гул донесся до него — словно шли на их бивак со всех сторон войска с барабанами впереди. Славик прислушался. Нет, это грохочет океанский прибой, удары волн сливаются в гул…

Рядом светил фонарик, Славик поднес к нему руку. Там, дома, было сейчас одиннадцать часов дня. Ему пора было возвратиться с рыбалки. Его обдало холодом, будто океанская прибойная волна докатилась до него, прошлась по всему телу. Бабушка теперь каждые пять минут будет выходить на крыльцо и звать его. И он, несмотря на громадное расстояние, будет слышать ее голос.

Трудной была эта ночь для Славика. Он то засыпал, то, вздрагивая, словно кто окликнул его, просыпался. Но что он мог сделать — их корабль прочно застрял в камнях, и освободить его можно только с помощью рычага. А рычаг разве найдешь в кромешной ночной темноте острова Пасхи?..

Славик беспокоился не зря. Ровно в одиннадцать часов у дома бабушки в клубах пыли остановился небольшой, с облупленными боками автобус, и из него вышли высокий мужчина с большой сумкой и женщина с маленькой. Они открыли калитку, вошли во двор, и мужчина нетерпеливо крикнул:

— Мама!

Бабушка выбежала на крыльцо.

Как вы догадались, это вернулись из далекой поездки в Японию родители Славика. И они очень хотели видеть сына…

Через три минуты выяснилось, что Славик отправился сегодня в полшестого на рыбалку, но до сих пор его нет и что бабушка сама уже места себе не находит. Уставшая в дороге мама Славика стала обвинять бабушку в том, что та отпустила внука одного. Не одного, сказала бабушка, а с Геной и Васей, соседями. Не могла же она, старая, пойти с внуком на рыбалку!

Во дворе, таращась на приезжих и во все уши их слушая, конечно же, оказалась Нинка. Ее-то и послали к Генчику и Васьк у .

Пока она бегала, бабушка рассказывала, как Славик отдыхает, чем она его кормит, во сколько он ложится спать.

Нинка, вернувшись, рассказала, что ребята дома и ни о какой рыбалке они не слышали, со Славиком ни о чем не договаривались, удочек он у них не просил и не брал, они не знают, где он…

Славикина мама побледнела и села на крыльцо. Бабушка охнула и села рядом. Отец бросился в дом за сердечными каплями.

Он дал капель бабушке и плачущей жене. Нинка наблюдала за ними, держа во рту палец, словно это ее успокаивало. Из-за забора на них смотрели Евдокимовна в платочке и бородатый Кубик.

Когда художник узнал от Евдокимовны, что пропал Славик, он встрепенулся и, что-то смекнув, побежал в огород Полины Андреевны. Но вскоре вернулся и встал на том же месте, то почесывая голову, то грызя ноготь. Несколько раз он порывался подойти к родителям Славика, но не решался.

— Ну где, где, где он может быть? — рыдала Славикина мама. — Я знаю — он утонул! Беги сейчас же на реку, — сказала она мужу, — и разыщи его!

Отец Славика послушно сорвался с места и побежал в сторону огорода.

— Может, он по грибы пошел? — предположила бабушка.

— Какие ноне грибы! — ответила из-за забора Евдокимовна. — Сушь на дворе который день. Да и по грибы он с Ниной ходит, ваш-то грибов не знает… Нин, — Евдокимовна вперила подозрительный взгляд во внучку, — ты коли знаешь, так лучше скажи-и-и, — последним слогом, растянув его, она как бы пригрозила внучке.

Нинка угрозы не побоялась.

— Славка-то больше с ним знается, — она ткнула пальцем в Кубика, — чем со мной!

Все перевели глаза на художника. Тот поежился.

— Я убежден, — сказал он голосом, которому изо всех сил хотел придать уверенности, — что со Славиком ничего не случилось… — Почувствовав, что этого мало, добавил: — Ничего плохого. — Подождал немного и, заметив, что его слова действуют слабо, продолжил: — Мальчик где-нибудь неподалеку, играет…

Мама Славика Кубикову непрофессиональную дипломатию заметила и поднялась с крыльца.

— Я вижу, вам что-то известно. Где Славик?

— Ей-богу, не знаю! — с жаром поклялся Кубик.

— Но у вас же есть какая-то догадка! Не отпирайтесь! Я все вижу!

— Что толку от моих догадок, — попробовал уклониться от ответа художник.

Но женщина не дала ему даже договорить.

— Немедленно сообщите вашу догадку! — потребовала она. — Как вам не стыдно!

Кубик схватился за бороду.

— Славик здесь подружился… — начал он.

— С кем? — испугалась мама Славика, схватившись за сердце. — Говорите же! С хулиганами? С воришками?

Кубика перекосило. Он стал ожесточенно чесать макушку.

— Да нет… Какие воришки? Как вам сказать…

Действительно, как было сказать припертому к стенке Кубику о том, что Славик в деревне подружился с пришельцами, рост которых не больше кукурузного початка?!

Художник оглянулся на огород, ища взглядом отца Славика, но тот еще не появлялся. С мужчиной Кубику было бы легче договориться.