Ольга Златогорская - Виноватых нет

Пятерку за простую задачу он не ставил, это мы выяснили опытным путём.

Сергей Иванович встал, стёр задачу и написал условия новой. И опять уткнулся в журнал. Как будто там новый роман Лукичева написан. Хотя нет, физик, наверное, фантастику не читает. С таким унылым лицом можно только энциклопедиями интересоваться. Без картинок. Или орфографическим словарём.

От скуки я решила вторую задачу. Она оказалась посложнее первой. Но все равно поднимать руку я не стала. Класс ошалеет от удивления, если троечник Сельцов попросится не выйти, а к доске.

Так мы сделали шесть задач. Кто-то получил пятёрку, а кто-то вообще ничего, потому что поторопился и решил неправильно. Когда до конца урока осталось десять минут, Сергей Иванович что-то забубнил. Вроде бы, объяснял, как писать лабораторную, которая будет на следующем уроке. До меня доносились только отдельные слова.

Папа как-то сказал: «Потрясающе умный мужик, но интроверт. Даже говорит в себя. Что он делает в школе? Ему диссертацию писать надо».

Здесь я с папой не согласна. Сергей Иванович в сто раз лучше «Осы», визгливой Анастасии Эдуардовны. С ней тоже приходилось дома пыхтеть над учебником, потому что она пол-урока разорялась, что мы позорим своих родителей и половине не место в стенах гимназии. Объяснять тему у неё вечно не хватало времени. Почти каждый её урок заканчивался раздраженным: «Параграф прочтёте дома самостоятельно!».

Этот хоть не орёт.

Прозвенел звонок, физик буркнул:

— Урок окончен, можете идти, — и сам вышел. Мне его всегда жалко. Такой он серый и невзрачный. У него даже фамилия самая обыкновенная — Петров.

Класс не спеша потянулся на инглиш.

На инязе мы с Сельцовым в разных группах. Он в слабой, я, естественно, в сильной. Сейчас нам предстояло действовать автономно. Игорь-я, немного замешкавшись, пошел в кабинет 37, а я с кучкой лентяев (это как же надо быть раздолбаем, чтобы не справляться с английским!) в соседний, тридцать восьмой. Но вместо параллельного класса там сидели какие-то дылды, похоже, из одиннадцатого, и сосредоточенно изучали листочки с вопросами. Даже на перемену не пошли. К ЕГЭ готовятся. Их учительница, увидев нас, сказала:

— Восьмой? У вас английский сегодня с первой подгруппой, Инна Львовна заболела.

Я чуть не подскочила от радости. Значит, буду рядом со своим телом! Без него как-то не по себе. А одноклассники расстроено загудели. Глупые. Боятся заниматься с сильной подгруппой. Не понимают, что на них никто не обратит внимания. Дадут задание для видимости, и всё.

Но объяснять я, конечно же, никому ничего не стала. Во-первых, Сельцов неразговорчив. А во-вторых, откуда у него могут быть такие мысли?

Хорошо хоть, нам не пришлось таскать дополнительные стулья — их принесли к первому уроку «ашки». Зинаида Макаровна рассадила свою подгруппу как обычно, а гостей — на приставные места у торцов парт. И по звонку начала говорить по-английски:

— Здравствуйте, садитесь. Я очень рада вас видеть.

Зинаида Макаровна всегда начинала урок с этой фразы. Но сейчас было видно, что это просто фигура речи. Похоже, урок с «ашками» англичанку порядком утомил.

— Группа два, — продолжала Зинуля по-английски. — Откройте учебник на странице тридцать один, упражнение восемнадцать. Читайте и отвечайте на вопросы.

— Письменно? — спросил Темляков по-русски.

— Инглиш, плиз! — потребовала Зинуля. На её уроке по-русски вообще не говорили. «Учитесь говорить на языке Байрона!» — её любимое выражение.

— А… Э… Райт? — Антон покрутил рукой в воздухе.

— О, мой Бог, — с лондонским акцентом выговорила Зинаида Макаровна, и обреченно кивнула. Её произношение всегда отличалось чёткостью, как на обучающих дисках. — Первая группа, проверяем домашнее задание. Тема «Мой день». Кто готов?

Готовых не оказалось. Я открыла учебник, но в текст смотрела — мы его недавно проутюжили как следует. Кроме того, вопросы там простые, да и проверять Зинуля все равно не будет.

— Ну, раз никто не готов… Азарова, пожалуйста, начни ты.

Игорь-я встал. Я покосилась на своё тело.

Нет, не так я обычно стою. И спина у меня не сутулая. И не тереблю я тетрадки.

И вообще, это всё так не похоже на меня… В одну секунду накатил страх, противный, тяжелый, заставивший сердце колотиться невпопад. Я поняла, что сейчас всё раскроется. Ведь папа сразу раскусил нас. А Зинуля в школах работает много-много лет, наверное, ещё быстрее сообразит что к чему! Сейчас она скажет: «Лера, это не ты!». Сразу вызовет родителей, а пока они едут — «скорую». И что тогда? Бежать? Прятаться? Всё равно поймают, дома не скроешься, а больше некуда…

Зинуля сказала:

— Лера, тебе плохо? Ты заболела?

Она спросила по-английски. Я испугалась, что Игорь-я не поймет вопроса. Но он пожал плечами, мотнул головой — то ли да, то ли нет.

— Что-то случилось? — продолжала допытываться Зинуля.

Снова тот же жест.

— Скажи что-нибудь!

— Не спрашивайте, пожалуйста, — пробормотал Игорь-я по-русски. И это добило англичанку. Ведь такое простое предложение по-английски я построю хоть в бреду, хоть проснувшись среди ночи.

— Садись, — Зинуля осталась верной себе и с языка Байрона на язык Пушкина не перешла. — Я спрошу тебя в другой раз. Кто может ответить?

Желающих снова не нашлось, потому что все уставились на Игоря-меня. Кто-то удивлённо, кто-то весело, кто-то злорадно. Ещё бы! На их глазах отличница впервые не ответила урок.

Я тоже смотрела на своё тело. Во мне росла обида.

Они ничего не поняли! И англичанка, награжденная медалью за многолетнюю работу в школе, и одноклассники, много лет просидевшие со мной в одном классе, не заметили подмены!

— Кто готов? — снова спросила Зинуля.

И меня как будто толкнул кто-то!

— Можно мне? — лениво сказала я-Сельцов. Поднялась во весь его рост, небрежно отставила ногу в сторону. Посмотрела прямо на англичанку и, отчётливо выговаривая иностранные слова, начала:

— Каждое утро я встаю в семь утра. Делаю зарядку. Умываюсь и завтракаю. Со мной завтракают мама и папа. Потом мама моет посуду, а папа везёт меня в школу на машине. Моя школа очень хорошая. Она не большая, но и не маленькая. В ней три этажа (школа четырёхэтажная, но я с особым удовольствием сказала это, потому что англичане считают этажи не так, как мы, и многие делают в этом ошибку). В нашей школе много разных кабинетов. Это кабинет физики, химии, математики, иностранного языка…

Я говорила всё это и ждала, когда же с лица англичанки сойдёт брезгливое выражение. Но не дождалась. Она недовольно перебила меня. Причем по-русски!

— Лексика на уровне пятого класса. И потом, я сказала «Мой день», а ты в одну кучу свалил и семью, и школу. Дальше до города доберёшься, а потом о друзьях начнёшь рассказывать?