Ольга Златогорская - Виноватых нет

Кстати, надо позвонить Машке, спросить, куда она пропала. Без неё скучновато. Остальные девчонки в классе тоже ничего, но они постоянно чем-то заняты. У них родители помешались на музыкальных школах, лидерских курсах и репетиторах. Многим дышать некогда. А мне с родителями повезло — они никогда не заставляли заниматься неинтересными делами. На литературных конкурсах и олимпиадах по истории я всегда занимаю призовые места, по-английски разговариваю без проблем, а по остальным предметам хватает школьной программы. Городское Студенческое историческое общество, куда записал меня папа, воспользовавшись знакомством, собирается раз в две недели. А в кружок разговорного английского и на танцы мы ходим вместе с Машкой. Если она заболела, придется ходить одной. А с Машкой так хорошо разговаривать — она всё понимает и никогда не спорит ради спора, как любят делать некоторые в нашем классе. И ещё она всегда понимает, когда я шучу, и поддерживает игру.

А где же мобилка… В карманах нет…

Из угла за столом донеслось: «Па-а-а-аслушанье это не моё! Я иду по встречной полосе! Нет ничего лучше, чем несовпаденье, нет ничего хуже, чем быть как все!»

Точно! Я же телефон в рюкзак сунула. Молодец Машка, сама звонит…

Я выкопала трубку из-под учебников.

— Машка, привет! Куда пропала?

— Не поверишь! — отозвался Машкин голос, непривычно хрипловатый и неровный. — Я в больнице лежу! Мне аппендицит вырезали!

— Офигеть! Давно?

— Ночью. Вечером живот заболел, мама «скорую» вызвала. Они меня — раз! И в больницу. А там почти сразу в операционную. Говорят, еле успели!

— Ну, ты даешь! — только и смогла сказать я.

— Ага. Прикинь, вчера всё нормально было, а сегодня лежу в палате с разрезанным пузом!

— Да, неправильно человек придуман. Вот бы сделать «молнию» на животе, и никаких операций!

Машка сдавлено захрюкала:

— Ой, не надо, мне смеяться больно!

— Кстати, ты там как?

— Да ничего. Живот только болит, где разрез. А так — нормально. И вставать пока не разрешают.

— Тебя навещать-то можно?

— Пока нет. Я в какой-то хитрой палате лежу, даже маму не пускают. Мы с ней тоже по телефону поговорили.

— Скучно там?

— Пока ещё не поняла. Весь день сплю, и опять глаза закрываются. Вечером выходи в «аську».

— Не вопрос!

— Ладно, пока…

— Мур-мяу!

Машка отключилась. Я села на край дивана, покачала телефон на ремешке.

Вот за что люблю свою подругу — чтобы ни происходило, она не унывает. Скорей бы к ней пустили, всё-таки скучно ей лежать среди больных. Себя-то Машка вечно здоровой считает, она и со сломанной рукой на велике носилась, её мама чуть с ума не сошла…

В комнату заглянул папа:

— Уборку не начала ещё?

— Прикинь, Машка в больнице! Аппендицит!

— Бедняга. Как она там?

— Ты что, Машку не знаешь?

— Живее всех живых? — улыбнулся папа.

— Ага.

— Машка — оптимист. У таких всегда хорошо всё заживает. Не беспокойся.

Я только вздохнула. Мама уехала, подруга в больнице. Хорошо хоть, папа никуда не делся.

— Ты хоть не пропадай, — попросила я.

Папа посмотрел на меня внимательно и серьёзно.

— Ты тоже.

Алгебра — вещь, в сущности, простая. Подставляй цифры в формулы, да и всё. Вот в геометрии думать надо. Наверное, поэтому я геометрию больше люблю. А на уравнения можно даже не смотреть. Пока они с ответом сходятся…

Я исчеркала уже полстаницы, стараясь, чтобы никто не заметил, что у меня не получается это дурацкое уравнение.

Математичка, проходя по рядам, заглянула в мою тетрадь. Опустила мне на плечо ладонь (что означало: «не вставай»), и тихо спросила:

— Лера, какая формула у дискриминанта?

— Бэ квадрат минус четыре а цэ, — не задумываясь, ответила я.

— Четыре, — с нажимом повторила математичка.

— Ой, точно, — спохватилась я. Четвёрка где-то потерялась. — Спасибо, Варвара Семёновна…

Математичка пошла дальше:

— Темляков! Ты что, от минус семи девять отнять не можешь?

— Почему не могу? — обиделся Антон, парень неплохой, но местами тормоз. — Два будет.

— Будет. В четверти, — вздохнула математичка.

В классе засмеялись.

— Не хочешь ходить на дополнительные занятия — найми репетитора, — устало посоветовала Варвара Семёновна.

— Нужны мне эти занятия, ага… — пробурчал Антон. — Что я, дурак совсем. Минус шестнадцать будет.

Я досчитала уравнение — теперь всё получалось — и отвернулась к окну. Высокие клёны размахивали золотыми ладошками, сверкающими под ярким солнцем. В класс оно почти не попадало, но стекло в открытом окне отбрасывало на доску солнечных зайчиков. В такой день и настроение безоблачное. Хочется улыбаться навстречу прохожим, а в школе — парням и девчонкам. Только почему-то не улыбаются в ответ ни люди на улицах, ни ребята. Какие-то они загруженные. Неужели погода не на всех действует?

Дверь открылась, и на пороге появилась Светлана Ивановна. Встретилась глазами с математичкой и негромко спросила:

— Азарову можно на минутку?

Варвара Семёновна кивнула, я встала и вышла в коридор.

— Лера, выручай, — тихо, но быстро заговорила завуч. — К нам писателя привезли, он с малышами встречу проводит. Обедом-то мы его накормим, а к чаю совсем ничего нет, даже булочек. Сбегай в палатку, возьми каких-нибудь хороших конфет. Вот деньги.

— Я быстро!

Ларёк с конфетами, чипсами и мороженым прямо напротив школьных ворот. Я даже куртку надевать не стала. Две минуты — и я пронеслась через игровую площадку, потом сквозь маленький парк, и затормозила на переходе. Машин не было, но свет горел красный. Подожду, заодно отдышусь.

Из-за поворота вылетела серебристая иномарка и со свистом промчалась мимо. Фух, как хорошо, что я не стала перебегать дорогу!

У ларька стояла кучка ребят и девчонок, они смеялись и что-то пили из железных банок. Воображалы. Пьют энергетик, а выделываются, как будто у них в руках пиво или алкогольный коктейль.

Смотреть на них не хотелось.

Хрипловатый мальчишечий голос рассказывал:

— А она говорит: «Достал ты меня, Куренков! Или успокойся, или выйди за дверь!» А я ей: «Да пошла ты…» — он сказал, куда именно, и я посочувствовала неизвестной мне учительнице. Компания заржала. Не засмеялась, как смеются люди, которым весело, а загоготала, как гуси: «гы-гы-гы».

— Это фигня, — отозвался другой голос, ломкий и неровный. Его хозяин старался говорить басом, но постоянно срывался и взвизгивал. — Она в туалет к нам завалилась на перемене. Прикинь? А если бы туда не покурить зашли?

Теперь все засмеялись естественнее. А я очередной раз порадовалась, что учусь в гимназии, и у нас такое просто немыслимо.

— Лерка! Привет! — это произнёс третий голос.