Андрей Фролов - Механическое сердце

И, ласково улыбнувшись, протянула прозрачную руку, невесомо погладив девочку по щеке, будто пытаясь унять ее слезы.

– Знаешь, золотце, – прапрабабушка легко воспарила, осмотрев внуков свысока. – Сейчас я вижу на этой закрытой поляне трех милых детей. Случайно сюда вы попасть не могли, но я хорошо помню, какой егозой и хулиганкой была в детстве. Да и потом спуску никому не давала.

Психолептон не по возрасту задорно хохотнула, уперев руки в боки.

– Ваше присутствие означает, что у вас есть важное дело. Братья тебя не случайно торопят, верно?

Она вдруг подмигнула Витьке.

– Так иди и делай то, что должна! Можешь считать это приказом бригадира пятой строительной колонны – я им с шестнадцати лет была. И если дело ваше поможет кому-то, поверь – стану гордиться вами втройне!

Настя задрала голову и заломила руки.

– Но бабуля… Я так хочу побыть с тобой, узнать поближе…

– Иди, золотце, приказы исполнять нужно. – На этот раз в голосе дамы послышались твердые нотки, так знакомые мальчикам по редким семейным ссорам, когда Юлия Николаевна настаивала на своем. – И не вздумай горевать по нам. Жизнь слишком интересна, чтобы тратить ее на тоску. Удачи вам, мои хорошие, искренне благословляю! Шагом марш!

И она подала братьям почти незаметный, но решительный знак – чуть взмахнула кистью и склонила голову. Те догадались: с обеих сторон обняли сестру за плечи, что-то нашептывая, мягко развернули и повели по тропинке.

– До свиданья, бабушка, – попрощался за всех Виктор, оборачиваясь.

Перламутровый психолептон, улыбаясь и качая головой, только помахала им вслед рукой. А затем мягко опустилась сквозь гранитную плиту могилы, исчезая без следа.

– Полагаю, ваша беседа окончена? – тактично поинтересовался бородатый призрак, медленно приближаясь. – Позволите мне проводить вас к секции «Д»?

– Конечно, – кивнул Витя. – Спасибо.

И они снова побрели по светло-серым каменистым тропинкам, шурша гравием и тяжело вздыхая.

Возле внешней стены, на одном из фрагментов которой красовалась громадная трафаретная литера «Д», бородач остановился, задумчиво глядя на ребят.

– Вот, вам сюда, – сказал он и, все же решившись, добавил: – Знаете, было бы глупо делать вид, что я не слышал разговора… Психолептоны объединены в одну – вроде как – сеть. Поэтому мы хорошо знаем, чем увлечены или подавлены наши соседи.

Витька и Димка с интересом и недоверием покосились на привидение. А Настя подняла зареванные глаза и повернулась вглубь поляны, будто хотела с такого гигантского расстояния разглядеть могилу, от которой ее увели.

– Поверьте старому психолептону, дети, – продолжил бородатый, осторожно подбирая слова. – Ваша прапрабабушка была изумительной, упорной, целеустремленной и мудрой женщиной. Она сделала для нашего города много хорошего, очень много. И слова, которые она сказала тебе, девочка, на прощание, стоят дороже самого блестящего золота, поверь. Уж не гадаю, молодые люди, как вас сюда занесло – хех, явно не на Хароне, – но… Помните, далеко не каждому из ныне живущих спасгородцев повезло услышать такое напутствие от своего уважаемого предка! А теперь уходите, я уже вижу, какой эффект оказывает на вас машина… Если не хотите упасть без сил – быстро за дверь.

И он улыбнулся, всем видом демонстрируя, что выгоняет гостей исключительно для их блага.

Оставив сестру кулем висеть на руках брата, Димка нерешительно подошел к ярко очерченной двери. Покачиваясь от усталости, ухватился за выдвижные ручки замка, крутанул по часовой стрелке, ожидая худшего. Но оказалось, Патриций не обманул – двери на этой поляне изнутри не запирали.

– Всего вам наилучшего, – кивнул провожатому Витя. – Спокойных снов…

– А вам – доброй дороги! – попрощался призрак и стремительно полетел к центру поляны, быстро потерявшись среди колонн.

Поддерживая обмякшую девочку, Виктор кое-как добрел до выхода во внешнюю стену и перешагнул порог. Помог выбраться сестре, внимательно проследив, чтобы та не ударилась. Вышедший последним Димка с натугой потянул дверь на себя и захлопнул, отсекая волну сухого воздуха и тоскливую ауру машины, подарившей психолептонам подобие второй жизни.

Щелкнул замок, окончательно отрезая путь к возвращению. А в полусонной Витькиной голове, не до конца сформировавшись, мелькнула жгучая мысль: Усыпальница внесена в реестр запрещенных полян не только потому, что установка отнимает у живых силы. Но и потому, что спящие предки способны кое-что рассказать своим потомкам. Кое-что противоречащее официальной гильдейской пропаганде, навязываемой спасгородцам через газеты и радио…

Помещение, в которое они попали на этот раз, служило чем-то вроде «прихожей». Специальные сенсоры над входом мгновенно определили присутствие людей. Получив сигнал и болезненно проморгавшись, зажегся потолочный свет. По периметру квадратной комнаты сразу обнаружились пыльные пластмассовые скамейки, а в противоположной стене нашлась дверь, выводившая непосредственно в толщу стены.

Едва лязгнули замки, Витька повалился на ближайшую лавку, осторожно опуская сестру рядом. Та, обессиленно улыбаясь, смогла лишь благодарно кивнуть и тут же растянулась на прохладной пластмассе, дыша тяжело и часто. Мальчики последовали ее примеру, с облегчением откидываясь на гладкие спинки и вытягивая ноги. Они тоже ощущали опустошение, усталость и подавленность, вызванные странной атмосферой законсервированной поляны.

– Ты как, Настена? – с трудом шевеля губами, поинтересовался Виктор.

– Нормально… – прошептала девочка. – Успокоилась, если ты об этом… Обратно больше не хочу, да и чувствую себя лучше.

– Ну и славно.

– Надо перекусить, это прибавит сил, – деловито, хоть и заплетающимся языком, предложил Димка. – Держите…

Он развязал мешок, вынимая и раздавая последний провиант. Нашлись две банки суррогатного мяса, одна банка с повидлом, а бутылку с водой мальчик поставил на лавку между собой и братом. Близнецы принялись за еду, хотя кусок упорно застревал в горле и аппетит дремал, игнорируя усиленные специальными добавками запахи пищи.

– Простите мне, – чуть окрепнув голосом, попросила Настя, задумчиво пережевывая кусок тушенки, – мою слабость там… – она кивнула на запечатанную дверь. – Наверное, психолептоны правы, машина не любит живых. Ума не приложу, что случилось с настроением. Повела себя, как истеричка…

– Ладно, не кори себя. – Дима указательным пальцем выскребал из упаковки последнее повидло, шумно слизывая. – Ты вовсе не истеричка.