Дмитрий Емец - Муравьиный лабиринт

В кухне что-то продолжало негромко кипеть и потрескивать. Постреливали, остывая, разогретые печи, однако старый маг мало интересовался этими звуками. Кинув беглый взгляд на тарелку, он ущипнул с нее орешек и, медля положить его в рот, задумался. Затем торопливо высыпал из солонки соль, что-то быстро начертил на ней пальцем и аккуратно накрыл сверху большим блюдом. Сделав это, Белдо успокоился и съел черносливинку, еще два орешка и курагу.

Прошло еще четверть часа, прежде чем глава форта, начинавший уже слегка тревожиться, услышал, как ведущая наружу дверь скрипнула. Это было едва различимо, и уж во всяком случае намного тише, чем звуки кипения из кухни.

– Проходите-проходите! – бодро крикнул он, уверенный, что не ошибся.

Никто не ответил, но, когда несколько секунд спустя Дионисий Тигранович поднял голову, все три стула около него были уже заняты. Три человека неотрывно смотрели на Белдо.

Ему стало неловко и неуютно, однако этот неуют выразился в том, что он заулыбался еще шире и стал еще милее, еще хлопотливее, чем бывал всегда.

– Добрались? Ах, какой снег в Москве, какой снег! Чаечек? Кофеечек? – забормотал он, согревая всех вокруг лучами своего тепла.

Но чем больше улыбался, тем сильнее чувствовал, что его обаяние сбоит и работает плохо. Старичок, любивший благодарную публику, обиделся, померк улыбочкой и постепенно принял деловый вид.

«Племянники» Дионисия Белдо на первый взгляд не имели между собой ничего общего.

Первый был такой маленький и тощий, что, казалось, руки крепились у него сразу к голове, минуя плечи. Личико маленькое, обиженное, а вид такой пришибленный, что рядом с ним даже старый язвенник ощутил бы себя богатырем. На голове дурацкая шапочка, связанная из множества веревочек с узелками. Такими же веревочками – разной длины, толщины и материала – было украшено и его светлое, с глубокими карманами пальтишко. Поясом для него служила толстая черная веревка, дважды обвивавшая талию и завершающаяся чем-то вроде скользящей петли.

Глазки этой странной личности были опущены вниз, а пальцы непрерывно бегали, сплетая что-то из множества веревочек, невесть как оказывающихся у него в руках.

Это был знаменитый Паук. Любой кусок тесьмы, нитка, компьютерный шнур, шнурок – все, хотя бы отдаленно похожее на веревку, – рабски подчинялось ему, причем не только при контакте с пальцами, но и на расстоянии.

Самым знаменитым преступлением Паука было убийство повелителя акций Роальда Блоха – тщательно охраняемого богача из форта Долбушина, к дому которого и муха не подлетела бы на триста метров. Роальд Блох был задушен в ванной своего дома-крепости зарядником собственного мобильного телефона.

Рядом с ним сидел расплывшийся человек. Казалось, это огромный куль, которому кто-то с большой иронией придал форму человека. Едва оказавшись за столом, этот живой куль немедленно проявил интерес к тарелкам, и они стали пустеть, казалось, от одного его присутствия.

Это был Мантухайчик – берсерк, выбравший в свое время форт Белдо и бросивший ради него форт Тилля. Берсерки не простили ему этой измены, и Мантухайчику нередко приходилось скрываться. Невозможно было поверить, что эта туша – лучший метатель ножей из всех когда-либо живших на земле. Да и не только ножей. Даже пластиковая вилка в его похожих на колбаски пальцах была опаснее шпаги в руке новичка. Впрочем, вилками он пользовался редко, не имея в этом особой нужды. Семь его метательных ножей – каждый своей формы и размера – имели имена: Лиона, Астрал, Цыпа, Шип, Веточка, Беня и Мумр.

Третим гостем, скромно занимавшим крайний стульчик, был Триш. Его дар состоял в усилении отрицательных вероятностей. Например, лифт может оборваться в одном случае из десяти миллионов. Горошиной можно насмерть подавиться в одном случае из трех миллионов. Триш же, охотясь за кем-то, с легкостью увеличивал любую негативную вероятность раз в тысячу.

Кроме этого, он неплохо работал и двумя секирами – одна из которых была намного легче другой.

Внешне Триш походил на психа: длинноволосый, носатый, с лысиной, смахивавшей на заросший шерстью апельсин. Усов не носил, зато имел длинную узкую бороду, которую сплетал в косу вместе с волосами.

Несмотря на мороз, Триш был одет во что-то длинное, льняное, с кучей вплетенных висюлек, ленточек и колокольчиков. На правой руке была кукла-перчатка, как две капли воды похожая на него самого, разве что лицо у нее было резиновое, гнущееся во все стороны и разевающее рот, когда он дергал привязанную к нижней челюсти леску. С этой куклой Триш непрерывно разговаривал, причем она вечно противоречила.

Вот и сейчас, увидев Белдо, кукла прижала к груди ручки, затрясла головой и в восторге запищала:

– О великий Дионисий свет Батькович! Лучший из начальников! О-о-о! Пусти меня его обнять, хозяин! Я зацелую его до смерти!

– Не надо никого зацеловывать! Сиди и не вякай! – сухо сказал Триш и, словно извиняясь за нее, виновато посмотрел на старичка.

– Сам не вякай, подхалим! Я знаю: ты его терпеть не можешь, а подмазываешься! – запищала кукла совсем скандально. – Да-да-да! Он даст нам псиос! Псиос! Псиос!

– Как же, даст он! Опять надует. Старый скряга и врун, – мрачно сказал Триш, отворачиваясь от куклы.

– Что ты такое говоришь? А ну немедленно замолчи, а то я тебя побью! Негодяй! – закричала запищала кукла. Метнувшись к Тришу, схватила его ручками за ворот и стала бодать лбом в лицо.

– В прошлый раз обещал, но не расплатился!.. Тьфу, уйди! – возразил Триш, отворачивая голову и защищаясь от слабых ударов.

Белдо быстро облизал губы и тревожно покосился на Мантухайчика и Паука. Казалось, никто из них не слушает писка куклы. Паук обкручивал вокруг пальцев веревочки. Мантухайчик нежно кушал вишенку, держа ее двумя пальцами и обгрызая вокруг косточки, точно это была не крошечная вишня, а, по меньшей мере, абрикос.

Глава магического форта занервничал.

– Нахожу нужным кое-что напомнить, друзья! Я понимаю, что вам это известно, но просто на всякий случай: я расплатился! Возможно, не совсем до конца, но расплатился, – сказал он с трогательной улыбкой вежливого врунишки.

– Вот видишь: расплатился, – укоризненно сказала кукла Тришу.

– Я тоже так могу. Угоню «Мерседес», а потом пришлю его хозяину по почте копеечку! – возразил Триш.

Дионисий Тигранович натянуто улыбнулся. Его беспокоили не столько переговоры Триша с куклой, сколько подчеркнуто отстраненные лица других двух участников беседы.

– Я обещал за хорошую работу, а ваша была неважная! – сказал Белдо несколько плаксиво, но с достоинством в голосе.

– Понял? Твоя работа была неважная! Лучше надо было трудиться! Вкалывать надо было, а не в пупке ковырять! – доступно объяснила кукла хозяину.