Илья Подольский - Огненная печать

– Дочка, что это у тебя на руке? Дай посмотрю, – неожиданно для меня заметила мама мою татуировку, которая внезапно оголилась, потому что браслет сполз на запястье.

– А!.. Это? – как идиотка, заулыбалась я. – Это так просто, рисунок…

– Сегодня утром, помнится, его у тебя не было. Когда же ты успела? – все больше напрягала она меня.

– В школе… на перемене… – сбивчиво говорила я, думая, как бы увернуться от зоркого и осторожного материнского взгляда. – Один парень нарисовал. Ничего страшного, это смывается.

– Парень? – строго спросил отец.

– Ну не то чтобы парень… Одноклассник! Да! Мам, разве ты Антона не знаешь? Ему вечно хочется показать свое превосходство… – стала придумывать я всякие байки.

– Ева, послушай, – назидательно сказал мой родитель, – мы с мамой тебе уже не раз говорили о всякого рода татуировках. Если ты собираешься сделать нечто подобное, то знай – такой глупости мы тебе не простим. И тогда, глядя на эту свою татуировку, ты всю жизнь будешь мучиться от осознания вины… Ну перед нами, в частности.

«О боже! – подумала я, нахмурив брови, а в душе смеясь. – Мои милые родители все еще рассказывают мне страшные сказки. Хотя в чем-то они, конечно, правы. Делать татуировки из-за прихоти бывает очень даже опасно. Иногда навсегда запечатленный рисунок может пробуждаться от своего пожизненного сна и оживать, двигаться, наконец, тату может приказывать тебе…» Но – мне повезло: когда папа предупредил меня о самом страшном в моей жизни, мама почувствовала так необходимое ей моральное удовлетворение. Она больше не стала задавать вопросы о моей птице, которая к концу нашей беседы уже три раза меняла угол своих крыльев. Целых три раза! Такое было впервые и могло означать лишь то, что сегодняшнее, уже вечернее, или ночное, видение будет очень важным и долгим.

Папа был сегодня просто на гребне своих сил: ему хватало времени на все, даже на то, чтобы отвезти нас к тете.

– К чему этот мрачный вид? – спросила мама, утомленная моей, а может быть, папиной задумчивостью. Она иногда называла меня и папу самыми скучными детьми на свете, что ж, мы не обижались. Ведь опасная профессия мамы чаще всего вызывала в нас сочувствие. В общем как бы страшно это ни звучало, наша мама работала подростковым психологом. И, без сомнения, она была лучшей из них.

– Ничего… Надеюсь, Элеоноры Марковны там не будет, – вздыхая, проговорила я.

– Забудь ты про нее, – рассмеялась мама. – Она и тетя теперь в ссоре… Ладно, так уж и быть, открою тебе секрет нашей поездки.

Это было почти невыносимо для меня: мало того, что мы ехали к Софье Харитоновне, да к тому ж еще с тайной целью. Наверняка ожидалась новая вечеринка вроде «для тех, кому за тридцать». Но я не стала раньше времени возмущаться и дослушала мамин «секрет».

– … Я спрашивала у тети: «Как ты с ней познакомилась?» – а она говорит: «Всему свое время. Узнаешь». Словом, посмотрим, какую загадочную личность Софья Харитоновна отыскала на этот раз.

Представив себе очередной вариант дамы с искусственными ресницами, я рассмеялась.

– Что я вижу? Никак, царевна моя, Несмеяна, улыбнулась! Нет, правда, я думаю, что тебе понравится, как мы проведем этот вечер.

– Спасибо, мам, – немного смущаясь за собственную черствость, сказала я.

Вскоре папа пожелал нам приятного вечера, а потом еще приятных сновидений. Тут-то я узнала еще одну малоприятную деталь: оказывается, мы останемся у Софьи Харитоновны с ночевкой. Что ж, было уже нечего терять. Папа вернулся к своим управленческим делам, кажется, нисколько не печалясь о том, что нас сегодня не будет дома. Но это он так, по забывчивости.

Тетя Соня встретила нас с мамой по всем правилам своего личного этикета – с самого порога она пригласила нас пить свой неповторимый душистый чай с тысячами каких-то сорняков, которые она считала «магическими», «заговоренными» травами. Впрочем, у нее все было личным. Иногда мне казалось, что каждая вещь в этом старинном доме дышала ее духами. Софья Харитоновна не жалела ни сил, ни денег на хорошие и обязательно редкостные духи. И еще: она никогда в своей жизни не пропускала ежегодный ароматический конкурс духов. Как-то на одном из этих обонятельных конкурсов ей предложили стать членом жюри. Но тетя наотрез отказалась, сказав, что не собирается своим утонченным носиком оценивать грубый запах денег. С тех пор Софья Харитоновна не следит за результатами подобных коммерческих конкурсов и довольствуется теперь ролью дегустатора. «Аромат как воздух, – однажды сказала она, – из-за корысти его легко загрязнить».

Странно, почему я вдруг вспомнила именно этот эпизод из жизни маминой тетушки? Мы пили ее целебный чай, и я чувствовала, как в моих зубах застревают «магические» чаинки.

– Тетя, – будто закапризничала мама, – ну раскрой же нам поскорей, кто эта загадочная личность? Ева и я уже с нетерпением…

– Как вам мой чай? – с гордостью спросила тетушка, держа при этом пиалу не как-нибудь, а по-узбекски.

– Ой, тетя, замечательный чай! Надо Олега к нему приучить, а то он пьет этот свой горький зеленый чай, а у него ведь давление… – снова залепетала мама. Софья Харитоновна надменно взглянула на меня, видимо, как всегда, ожидая моего недовольства. Однако я решила поугодничать.

– Весьма благотворно, – по-театральному оценила я, и тетя немного посмеялась. Вот именно за такие непроизвольные случаи я не любила посещать этот дом. Мне и маме постоянно приходилось подыгрывать ее причудам. Наконец, еще немного поблаженствовав от этого волшебного напитка, тетя стала медленно рассказывать нам о своей нынешней таинственной подруге, которая вот-вот должна была прийти.

– Ее зовут Василиса. Познакомились мы на прошлой неделе вот как. Я гуляла в парке, здесь у нас, за домом. Вдруг ко мне подошла молоденькая, симпатичная и со вкусом одетая женщина. Извинившись, она предложила мне выслушать ее с вниманием и серьезностью. «Да, пожалуйста», – сказала я, и мы присели на скамью. Молодая женщина говорит мне: «Я хочу предупредить вас об опасности». Фи! Я, конечно же, посмеялась. Вы же знаете, я не из трусливых особ! Так вот. «Если вы дорожите своим домом, друзьями, собой, наконец, – продолжала она, – то поверите мне…» Василиса смотрела мне прямо в глаза, и я заметила, что до сих пор на ее лице не мелькнула ни одна эмоция. И потом она стала объяснять мне, что же ее заставило обратиться ко мне. «Вашему дому, – говорит, – сегодня грозит опасность… Правда, не могу сказать какая, но это правда». – «И все?! – удивилась я ей в ответ. – Это все, о чем вы хотели меня предупредить?» – «Да, – серьезно сказала она и, попрощавшись, встала. Когда она ушла, мне оставалось только в недоумении пожать плечами.