Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Наследство Колдуна

Лиза велела себе ничему не удивляться. Инго дал слово — вот он его и сдержал.

Что-то защекотало Лизе нос, она все-таки решилась открыть глаза и увидела огромный букет белой сирени и жасмина.

Букет держал Инго. Такой же, как всегда, и все-таки изменившийся. И дело было не в том, что отросшие рыжие волосы брат связал в хвост или что окончательно решил носить бородку. У него сделалось совсем другое выражение глаз, поняла Лиза. Раньше в зеленых глазах Инго то и дело появлялась какая-то тревога — иногда она пряталась на самом дне, как рыба в глубокой темной воде, а иногда всплывала на поверхность. Но теперь взгляд у него спокойный — взгляд человека, который наконец-то очутился на своем месте и его никто никуда не торопит и ни к чему не принуждает. Взгляд того, кто много молчит и думает в одиночестве, и гладит по корешкам книги в Библиотеке, пахнущие старой бумагой, пергаментом, выделанной кожей, вековой пылью. Кто смотрит в звездное небо, когда оно по ночам раскидывает над Садом свою темно-синюю мантию и мерцает тысячами огоньков, а в траве в ответ мерцают светляки. Лизе показалось, что даже в складках одежды у Инго затаилась тишина, что она облекает его, будто плащ. Она смотрела в лицо брату, а видела и слышала и даже чувствовала сразу множество вещей. Стук летнего теплого дождя по черепичной крыше домика. Журчание родника у дома. Щебет птиц в утреннем тумане. Жужжание пчел и запах меда. Шорох травы и листвы на ветру, однообразную песенку цикад. И тихий, едва различимый звук — то, как медленно вызревают, наливаются соком яблоки на ветках.

— Я знала, что ты вернешься! — только и вымолвила Лиза.

Повиснуть у Инго на шее она не решалась, поэтому брат обнял ее сам. На Лизу посыпались лепестки.

— Цветы настоящие, никаких иллюзий, сам вырастил, — с гордостью объяснил Инго и кивнул куда-то себе за спину. — А еще у меня там теперь пасека… да много чего.

Лиза глянула ему через плечо и ахнула: она по-прежнему видела заснеженный склон холма и за ним — крыши и башни Радинглена и даже полоску моря и мачты в порту, но все это стало каким-то полупрозрачным, и сквозь знакомый пейзаж просвечивали очертания старых яблонь. А на кованый узор парковой калитки наложились металлические кружева другой — украшенной розами. Картинка проступала все четче, ярче… вот Лиза уже различила солнечные часы, маленький пруд, в котором резвились сверкающие рыбы, и плетеное кресло в тени, и небывало пышные цветы, каких она никогда раньше не видела, и в отдалении — пасеку с ульями…

Инго осторожно прикрыл калитку, убрал в карман ключ-розу, и видение пропало. Лиза потерла глаза. Сколько он всего там уже насочинял! Вот бы посмотреть поближе…

— Все… все тебя ждут, — с запинкой произнесла Лиза. — Знаешь, мы почему-то так и думали, что ты именно сегодня придешь. Никто не говорил, но я все равно слышала. А вчера Филин с Бабушкой учили маму с папой танцевать настоящий венский вальс. Очень красиво… А ты еще никому не показался? — спохватилась она.

— Успею. Я хотел сначала немножко побыть с тобой, — признался Инго, и по его голосу Лиза поняла, что он очень волнуется перед встречей со всеми, и особенно — с Маргаритой.

— А к тебе в Сад можно? — решилась она.

— Нет, Лизкин, — Инго притянул ее к себе и поцеловал в макушку. — Я могу туда взять только одного человека — Садовницу.

— Маргоша, по-моему, уже все решила, — выпалила Лиза. — То есть она даже и не сомневалась, с самого начала! А сейчас она пока у нас живет. И магии учится, и… садоводству.

— Правда? — обрадовался Инго и с облегчением выдохнул. Зеленые глаза на загорелом лице так и засветились.

Вот чудак, подумала Лиза, и он еще сомневался, что Маргоша пойдет за ним на край света!

Набравшись храбрости, она спросила самое главное:

— А ты еще придешь? Ты надолго?

Инго помолчал. Переложил букет из руки в руку и только потом ответил — тихо и очень серьезно:

— Я смогу приходить лишь изредка.

Сердце у Лизы тревожно кольнуло.

— Изредка — это как? — потребовала она.

— Четыре раза в год: на солнцестояние и на равноденствие, — тихо, но очень отчетливо ответил Инго. — И, кстати, всегда через эту калитку, я ее заколдовал.

Лиза опустила глаза и стала смотреть на льдинки под ногами.

— Садовник должен быть на своем месте. Как Хранители городов. — Инго ласково взял Лизу за подбородок и заглянул ей в лицо. — Ты же не хочешь, чтобы опять повторилась такая история? Вот и я не хочу. А ради этого можно и потерпеть.

Ответа у Лизы не нашлось. Она незаметно проглотила слезы. Четыре раза в год — это очень редко. Но это гораздо, гораздо лучше, чем никогда. Один раз летом, один осенью, один весной и один — зимой. А как же в промежутках? Как мы вообще будем знать, что у Инго все хорошо?

— Всего четырежды в год… — прошептала она. — И больше тебя не видеть? Не разговаривать?

— А вот и нет! — звонко воскликнула за спиной у Лизы подоспевшая мама. — Видеть мы тебя будем гораздо чаще и разговаривать хоть каждый день!

Начались объятия и поцелуи и опять посыпались лепестки, но Лиза нетерпеливо подергала маму за зеленый бархатный рукав и спросила:

— Ты что-то придумала?

— Да! — Уна гордо тряхнула рыжей головой и извлекла откуда-то из складок плаща зеркальце в деревянной рамке, величиной как раз с ладонь Инго, и протянула сыну. — Возьми.

В зеркальном овале заиграл солнечный свет.

— Почаще держи его на солнце и протирай водой из того самого родника у дома, — растолковала Уна. — И тогда стоит только пожелать, и ты сможешь увидеть в зеркале нас, а мы — тебя, и будем разговаривать, сколько душе угодно. Правда, лучше, чем волшебные бубенчики?

Инго бережно спрятал зеркало за пазуху.

— Откуда оно взялось? — изумился он. — Кто его изготовил — Амальгамссен или Амалия?

Уна слегка покраснела и созналась:

— Я придумала его благодаря Амалии и ее заколдованным зеркалам. Мастер с фриккен мне чуточку помогли, но…

— Ты сама? — восхитился Инго. — Вот это да!

Уна кивнула и прибавила:

— Амалия просила тебе передать — она будет рада, что ее идея с чарами пригодилась теперь уже для хорошего дела.

Из-за вечнозеленых кустов донеслось торопливое пыхтение и дробный топот маленьких лапок. К калитке рысью выбежали четверо дворцовых домовых с раскладными деревянными стульями и вышитыми подушечками наперевес.

— Ну вот, меня заметили, начинается шум, сейчас все набегут, — улыбнулся Инго. — Здравствуйте, Розен, Стерн, Гильден и Кранц! Рад видеть вас в добром здравии!

Надо же, даже после долгого отсутствия по-прежнему помнит по именам все радингленское население, удивилась Лиза и восхищенно посмотрела на брата.

Домовые кланялись, подскакивали, мели гравий хвостами, украшенными кисточками.