Сергей Петренко - Виланд

А когда появился ты, я подумал — её нет больше.

— Что мы будем делать?

— Не знаю. Сейчас... выбрать можешь только ты. Если хочешь, я устрою так, что ты вернёшься домой. Или в Лес. Куда хочешь.

— А ты?

— Не знаю... Теперь, раз я рассказал тебе всё, наверно, буду ещё отчаянней искать способ победить Оборотня. Потому что... я должен спешить. Я не хочу снова остаться один, если ты вырастешь.

— А я не хочу расти! Ты знаешь, как не расти?

— В Лесу это, наверно, можно. Но пока ты у себя, в той стране, где твоя деревня, ты будешь расти.

— Почему?

— Наверное, дело в силах. В твоей стране законы физики — они главные. Они сильнее. И их не преодолеешь изнутри, одним только желанием. Мне кажется, это не под силу никому. Если я попаду туда, я очень скоро стану обык... новенным... Димка, нет! Я боюсь...

— Чего? — прошептал Димка.

— Быть взрослым. Если я останусь там надолго, я вырасту... я стану обыкновенным человеком.

— Но ты же хотел?

— Мальчиком, да. Но мальчик — это совсем другое. В любом ребёнке есть возможность... неопределённость. Я боюсь быть взрослыми. Они... как будто всю жизнь делают что-то, совсем не то, что хотят. Не то, о чём мечтали в детстве.

— И капитан?

— Капитан? Не знаю. Мне кажется, он тоже не прочь бы вернуться в то время, когда он мог придумывать себе мир. Взрослые — они всего лишь то, чем стали. Другими им уже не быть. Их выбор давно сделан, и то, что осталось — только иллюзия выбора. Их мир уже не изменится. А мы — мы можем выбирать вечно.

— Помнишь тот полуразвалившийся замок на краю Леса, где я увидел тебя первый раз?

— Ещё бы!

— Мне очень хочется вернуться туда. Пока Оборотень не вернётся, мы могли бы жить в замке, я навещал бы маму и папу, мы ходили бы в Лес...

* * *

После того, как Йолла отдохнул, хозяин пещеры заявил, что поможет ему добраться до Гавани. Йолла очутился на твёрдом и неудобном плече Трама, и когда горный карлик шагнул вниз, Йолла подумал, будто земля качнулась и ушла куда-то. Как водопад со скалы, неслись они, не замечая трещин и пропастей. Если бы я был человеком, сказал себе Йолла, я бы умер со страху. Но я — Йолла, и это очень хорошо!

А в Гавани его ждал корабль. Потрёпанный ужасным штормом, "Скользящий" выглядел неважно — ведь у Рогаса не было времени как следует заняться ремонтом. Грот-мачту так и не поставили, а боцман клялся, что если это сито, вдруг отчего-нибудь лишённое волшебной силы, опустится на воду, то... лучше команде заранее отращивать себе жабры и плавники.

Удивительно, думал Йолла, что команда и Рогас не обижены на нас за то, что мы исчезли с корабля в самый опасный момент. Однако Рогас всё объяснил:

— Мы повидали много, и поняли, что ветра взбесились именно из-за вас. Едва вас не стало, корабль очутился в полнейшем штиле над этакой чудесненькой зелёненькой долиной. Одно скверно — там не оказалось подходящей древесины для ремонта. Мы денёк приходили в себя, а потом потихоньку взяли курс на Эльдевус. Ясное дело, застань нас по пути ещё один, хотя бы и маленький ураганчик, от "Скользящего" осталась бы сейчас разве что пара неплохих летающих плотов.

— Но что вы делаете в Гавани?

— Как — "что?" — настал черёд удивляться капитану. — Разве ты отправишься в Лес не на "Скользящем"?!

— Я... — И тут Йолла не нашёл, что сказать.

— Знаешь, — Рогас задумчиво осмотрел свою, только что набитую табаком трубку. Что-то не понравилось в ней капитану, и он, вытряхнув табак на парапет, потянулся за кисетом. — Есть какая-то сила... Одни называют её Богом, другие — дьяволом, третьи ещё как-то... Я не силён в философиях, но я скажу тебе одно — а поймёшь ты это или нет — как угодно, ведь ты не рождён человеком... Так вот, у нас, там, откуда мы пришли, из-за края света, как говорят... у нас много размышляют про чудеса, про Бога и про всякое такое... Да только любой человек с соображающей башкой рано или поздно должен был понимать — ничего этого нет. Брехня попов, сказки для детишек и полоумных старух. И все мы, втайне мечтая о несбыточном, на самом-то деле не сомневались — там нет ничего. Мы все сгниём, и ничего — ничего! — не будет иметь значения, цены. Мы готовили себя к осознанию этого, и когда смерть вставала бок о бок с нами, мы умели не думать о ней, потому что нет ничего бессмысленней — думать о смерти, когда она близко. Нет, Йолла, мы думали о жизни. О том, что она получилась не такой уж плохой.

А потом... потом появилась та сила, что бросила нас сюда. И мы увидели чудеса. Не рай, нет... Рай — это глупость. Рай и ад — у каждого внутри, никто тебе не даст рая, если ты не найдёшь его сам. Помочь, помешать — могут... Да, так вот — увидели чудеса. И мы обрели... не бессмертие. Мы обрели свободу. Свободу распоряжаться жизнью. Брать её столько, сколько можем унести. И эта свобода, Йолла, открыла нам новое чувство. Каждый из нас... Оно глубоко, оно внутри, и мы не очень-то сумеем сказать о нём. Это не преданность, не любовь, нет... Я не знаю. Но мы пойдём за этой силой, открывшей для нас миры, куда угодно. В бездну или в небеса. — Он помолчал — и закончил, совсем другим тоном. — Да, а ты тут толкуешь мне, что старому Рогасу пора на покой!..

* * *

Димка не помнил, как случился этот переход. Как тьма стала просто густою мглой, а мгла — туманом, а туман был уже самым обычным, под ногами захрустели камешки, затем появились травинки, и белые, и жёлтые цветы. Димке вспомнилась песенка про эдельвейсы, которую пела какая-то американская девочка, конечно, он не знал, как называются эти цветы, но для себя Димка решил считать их эдельвейсами.

Я буду ждать тебя внизу, сказал ему Альви. Где-нибудь там... Мне нужно пока оставаться призраком, чтобы ЭТО не скоро меня нашло.

Потом подул ветер, и Димка понял, что ветер прилетел с моря. Он распахнул туман, Димка на минуту зажмурился от яркого света, но впереди было не море, а огромная, зелёная долина. Несколько дорог, обсаженных деревьями, сходились в ней со всех сторон. Зелёные изгороди и сады, над которыми кружили стайки птиц, ручьи и речушки, и маленькие домики повсюду, домики, как в книжке про маленьких сказочных человечков — под яркими крышами, круглые и с башенками, и похожие на пни, и на хоббичьи смиалы. Димка улыбнулся, подумав, как, должно быть, интересно там, внизу, и пошёл, почти запрыгал вниз, раскидывая руки, чтобы лучше чувствовать ветер.

Димка гадал, кого встретит первого у этих, почти конфетных домиков? А ещё — представлял, будто Альви идёт рядом, и даже легко касается пальцами его ладони. Это — пекарня, весело, горячим, как губы летнего ветра, шёпотом рассказывает Альви. Кисловатый, острый запах кваса, и запах румяных оладий, и горячего масла, и дыма. Берёзовые поленья — такие аккуратные, что кажутся Димке палочками варёного сахара...