Сьюзен Коллинз - Грегор и проклятие теплокровных

— Да. Нивива признала свою вину. Когда Арес был у нее в лаборатории — обрабатывал раны, он случайно толкнул крылом контейнер с блохами. Тот разбился, блохи вырвались на свободу и покусали и Ареса, и саму Нививу. Она объяснила, что ничего не сказала, но собиралась дать ему лекарство на следующий день, когда он прилетит обрабатывать раны. Только Арес не появился. Он отправился на поиски Люксы и Авроры. Так чума проникла на территорию крыс, — сказал Марет.

— Где теперь Нивива? — спросил Грегор.

— Ее казнили. Пока ты спал, собрался суд. Она была признана виновной в государственной измене. Все произошло очень быстро, — ответил Марет.

— То есть она… она умерла?!

Грегор думал, что ее посадят в тюрьму, но убивать…

— Да. Она совершила страшное преступление, — сказал Марет.

— Но Люкса… она присутствовала на суде? — спросил Грегор.

Он знал, что королева может отменить приговор.

— Нет, она тоже спала. Но, думаю, ее не допустили бы до слушания дела. Нивива выполняла приказ — ей было велено создать новый вид оружия: вирус чумы. Она никому не сообщила о заражении Ареса — и это ее и только ее вина. Но… про чуму знали многие. — Марету с трудом удавалось подбирать слова, особенно когда очередь дошла до следующего предложения. — И прежде всего Соловет. А поскольку Соловет — ее ближайшая родня по крови, Люкса не имела права участвовать в заседании суда и вынесении приговора.

— Так это Соловет отдала такой приказ? — ошеломленно спросил Грегор.

— Выяснилось, что она возглавляла тайный комитет, который занимался разработкой новых видов оружия, — кивнул Марет.

Грегор почувствовал слабость и головокружение при мысли о том, что Соловет стояла за всем этим кошмаром. Это было чудовищно.

— Они собираются казнить и Соловет? — спросил он.

— Сомневаюсь. Но и она, и остальные, кто в том замешан, будут арестованы, — ответил Марет.

Грегор замер от еще одной мысли:

— А Викус… он тоже… знал?

— Нет. Он всегда был против подобных вещей…

— Я так и думал, — с облегчением сказал Грегор.

Должно быть, известие о том, что собственная жена оказалась виновницей катастрофы, постигшей теплокровных, подкосило старика.

Пришел врач, осмотрел Грегора и распорядился покормить его. Марет остался и поел вместе с Грегором.

Постный суп и ломоть хлеба показались Грегору такими вкусными! Еда придала ему сил, и он вдруг почувствовал, что не сможет больше лежать в постели.

— А Люкса — она тоже в больнице?

Каково ей было узнать все эти новости о Соловет!

— Ее хотели оставить в больнице, но она настояла на том, чтобы быть с Газардом, — ответил Марет. — Он такой славный!

— Как и его отец, — отозвался Грегор.

Грегор не был особой королевских кровей, и у него не было уверенности, что врачи позволят ему уйти, поэтому он просто выскользнул из больницы, когда никто не видел. И должен был признать, что погорячился. Все тело у него болело и внутри, и снаружи. Но постепенно мышцы снова начали слушаться его, хотя только что зашитым ранам, возможно, это было не на пользу.

Стояла ночь. За Босоножку Грегор был спокоен: Далей о ней позаботится. Он нашел гвардейца-стража и спросил его, где комната Люксы. Гвардеец некоторое время колебался, но все же проводил его в королевские покои.

Как и полагал Грегор, они были богато обставлены и украшены, и их охраняли несколько стражей. О нем доложили, и ему пришлось подождать, но вскоре его пригласили войти.

Люкса встретила его в гостиной с камином, за которой виднелась целая анфилада комнат. Грегор подумал, что одна ее спальня, кажется, больше, чем квартира, в которой проживает вся его семья.

— И это все твое? — не удержался он.

— С тех пор как умерли мои родители — да, — сказала она.

Люкса тоже была в бинтах и повязках, и взгляд ее безучастно скользил по обстановке.

Грегор вдруг понял, как ему хорошо в их маленькой квартирке, где живут все, кого он любит.

— Теперь Газард будет жить со мной! — И ее лицо посветлело.

— Как он?

Она поманила его за собой и провела в соседнюю комнату. Это была спальня, освещенная слабым мерцающим светом. Газард и Босоножка сопели, как два щенка, раскинувшись на огромной кровати.

— Ему трудно. Он никогда не жил так — в закрытом помещении. И Хэмнет… И Гребешок… Их больше нет, а они — весь его мир… — шепотом сказала Люкса.

— Да, понимаю, — ответил Грегор. — Но теперь у него есть ты.

— Знаешь, что он сказал, прежде чем заснуть? «Мой папа убежал отсюда в джунгли. Он убежал, чтобы больше никогда не драться и никого не убивать. Но война догнала его…» — произнесла Люкса.

— Моя бабушка сказала мне то же самое. Что я могу сколько угодно убегать и прятаться, но пророчество все равно меня найдет, — кивнул Грегор.

— Викус говорит, что у каждого своя война, — вздохнула Люкса.

Она взяла что-то со стола и протянула Грегору. Это был кристалл. Бледно-голубой, по форме напоминавший рыбку.

— Это тот самый? С твоего первого полета с Хэмнетом? — спросил Грегор.

— Да. Похоже на рыбку, правда?

Грегор молча кивнул. Слова казались глупыми и ненужными. Да и что тут скажешь?

Они вернулись обратно в гостиную и сели в кресла. Грегор понимал, что его следующий вопрос, возможно, слишком личный, но все же он не мог его не задать:

— А как… Викус? Он в порядке?

— Нет, — ответила Люкса. — Он раздавлен тем, что сделала Соловет. Он организует спасательную миссию, ведет дипломатические переговоры. Крысы, конечно, в ярости. Викус делает все, что возможно, я тоже. А тебе пора возвращаться к своей жизни, Грегор. Тебе пора домой.

— Да. Я думаю, мы отправимся через несколько дней. Ну, как только мама будет чувствовать себя достаточно хорошо, — кивнул Грегор.

— Твоя мама? — В голосе Люксы слышалось удивление. — Но… тогда вам придется ждать много месяцев…

Он стремительно бежал вниз по лестнице. Грегор слышал, как Люкса зовет его по имени, но не мог остановиться, не мог слушать ее объяснений.

Много месяцев?! Они собираются держать здесь его маму! Нет, этого не будет!

Спустившись, он почувствовал острую боль: видимо, швы разошлись, — но это было сейчас не важно. Он метался по больнице, пока не наткнулся на кого-то, кто, видимо, имел здесь власть. Грегор принялся кричать и требовать объяснений. Закончилось все тем, что доктор распорядился, чтобы Грегора немедленно водворили на место, в его палату. Никто не обращал ни малейшего внимания на его вопросы и крики. Его быстро и умело заново перевязали, содрав повязки, через которые проступила кровь.

— Слушайте, — твердил он, — мои ноги в порядке. Мне нужно с кем-то поговорить! Я должен поговорить о моей маме! Да отпустите же меня!