Розмари Уэллс - На синей комете

Напротив меня сидел Голландец и снова держал в руках газету: он перечитывал заметку об ограблении банка. И в этот момент меня осенило. Я посмотрел на дам, которые по-прежнему оживлённо болтали через проход от нас. Да-да, я их уже видел — раньше, в моём поезде, они были крошечные, оловянные. И Голландца помню: молодой человек в оловянных очках, читающий оловянную газету. И я был в том вагоне: оловянный мальчик, сидящий напротив молодого человека в очках! Мы ехали бесконечно, круг за кругом, по тёмным туннелям, через реки и горы, с востока на запад, через Денвер и Альбукерке, а потом обратно через Солт-Лейк-Сити… Я еду в экспрессе «Золотой штат» и смотрю в окно, а другой Оскар, Оскар-великан, возможно, как раз сейчас смотрит на меня в подвале на улице Люцифер…

И вот он, Лос-Анджелес.Перед тем как мы с Голландцем сошли с поезда, он взял на столе в купе фирменный листок линии «Рок-Айленд» и написал для меня своё настоящее имя и телефон своей девушки. Я сложил листок и сунул поглубже в кошелёк.

— Послушай, ковбой, — сказал Голландец уже на платформе. — Давай-ка ты при мне позвонишь своему отцу, а то я что-то не вижу, чтобы он тебя встречал.

И тут я разрыдался, прильнув к его широкой груди спасателя-профессионала.

— Мне некуда звонить, Голландец! — всхлипывая, признался я. — У меня нет его телефона!

— Ты сам говорил, что он тебя встречает! Я думал, у вас уговор.

Я заплакал ещё громче — постыдно, по-детски, но остановиться не мог.

— Я ни разу в жизни не звонил из автомата, я не знаю как. И у меня нет папиного номера! Я никогда не увижу папу!

Голландец ободряюще похлопал меня по спине:

— Не грусти, Оскар. Скажи лучше, как называется ранчо, где он работает.

— «Индейская роща».

— Вот и отлично. Мы с тобой сейчас туда позвоним. А если не ответят — пошлём телеграмму.

— Телеграмму? Как это?

— Компания «Вестерн Юнион» доставляет клиенту телеграммы через два часа после отправления. В любой части страны. Я достоверно знаю, сам работал, разносил телеграммы. Как раз в твоём возрасте.

Голландец принялся звонить: набирал разные номера, спрашивал, ждал. Наконец его соединили с ранчо «Индейская роща» в районе городка Резеда. И вдруг он выронил трубку, точно ошпарился, точно это не трубка, а горячая картофелина.

— Она током бьётся! — закричал он. — Как электрический стул! [11] Нам это сравнение может показаться странным, но для жителей Соединённых Штатов оно звучит естественно, потому что смертные приговоры там приводились в действие именно с помощью электрического стула, причём довольно долго — с 1890 по 1967 год.

Трубка висела на проводе и покачивалась, а из неё доносился громкий металлический треск и грохот. Потом сквозь шум пробился голос: «Да! Алло! Слушают вас! Индейская роща! Кто говорит?»

Голландец аккуратно, двумя пальцами, поднял трубку.

И попросил позвать моего отца. Дважды произнёс фамилию но буквам: О-Г-И-Л-В-И. Потом нахмурился и, прикрыв трубку ладонью, прошептал:

— Он там больше не работает.

— Выясни, куда он поехал, — попросил я дрожащим голосом.

— Парень на том конце почти не говорит по-английски, — пояснил Голландец. И снова заговорил в трубку, медленно и отчётливо: — Куда поехал мистер Огилви? Где я могу его найти?

Голландец повторил оба вопроса дважды. Тишина. Наконец на другом конце провода что-то ответили, Голландец кивнул и снова набрал справочный номер, чтобы выяснить телефон другого ранчо, «Берег лагуны». Монеты одна за другой проваливались в щель телефона-автомата. До моего слуха доносились гудки — значит, где-то зазвонил телефон. Где-то там, где сейчас может быть папа.

Голландец снова просил позвать папу, снова внятно произносил его имя, препирался, и через долгие десять минут ему дали название третьего ранчо.

Я глаз не сводил с Голландца. Похоже, он понимал, как колотится сейчас моё сердце — вот-вот из груди выпрыгнет. Терпеливо, с улыбкой, он выяснил и набрал новый номер.

— Ковбой, знаешь поговорку «Бог троицу любит»? — спросил он меня, поджидая, пока ему ответят. — На этот раз тебе повезёт.

Снова гудки. Потом — даже я услышал — девушка-оператор произнесла: «Компания «Джон Дир»».

— Будьте добры, Оскара Огилви, — попросил Голландец нежнейшим, любезнейшим голосом.

— Минуту, — сказала невидимая, неизвестно как выглядящая девушка. Голландец подмигнул. Затем раздался ответ: — Мистера Огилви сейчас нет в городе, сэр. Он проверяет оборудование в Тарзане. Вы сможете застать его по этому номеру на следующей неделе.

— А как позвонить мистеру Огилви в Тарзану? — спросил Голландец.

— Я не знаю, вправе ли я дать вам такую информацию. — Девушка замялась.

Сердце у меня упало. Эта Тарзана, должно быть, где-то далеко. Может, даже в Африке. Что мне делать? Ходить по улицам, пока не найду папу?

Но Голландец не сдавался. Он представился девушке, назвав своё имя и фамилию, а потом сказал:

— Простите мою наглость, мэм, но мне бы очень хотелось назвать вас по имени. Итак, вас зовут…

— Милли, — произнесла девушка без особой охоты. — Ну, полное имя другое, а все зовут Милли.

— Понимаете, Милли… Дело в том, что сейчас рядом со мной стоит сын мистера Огилви. Оскар Огилви-младший. Он только что прибыл на поезде из Чикаго.

Мальчику всего одиннадцать лет. Он худой, как цыплёнок, поверьте мне, Милли. Сейчас Рождество, и ребёнку нужен папа. Милли, помогите нам, умоляю. Мы будем вам очень признательны.

Я знал, что Милли не устоит перед обаянием Голландца. И оказался прав.

Она обещала всё выяснить и перезвонить — эти автоматы даже звонки умели принимать! Пока мы ждали, несколько человек хотели тоже воспользоваться телефоном, но Голландец качал головой и, кивнув на меня с печальной улыбкой, говорил: «Увы, простите. Ждём звонка от врача». И люди без лишних вопросов покорно шли искать другой телефон-автомат. Милли перезвонила через полчаса.

Голландец схватил трубку; он не сказал ни слова — только слушал. Затем повернулся ко мне со словами:

— Милли говорит одновременно с нами и, по другому телефону, с твоим отцом. Оскар, он почему-то считает, что это розыгрыш.

— Какой розыгрыш? — Из глаз у меня брызнули слёзы.

— Погоди, не реви. — Голландец положил ладонь мне на плечо. — Так. Послушай. Мистер Огилви полагает, что если ты и вправду его сын, то знаешь, где умерла твоя мама.

— На фабрике «Люцифер». Там делали пиротехнику. В окно влетела шаровая молния, — проговорил я торопливо.

Голландец повторил всё это в трубку. Через полминуты он произнёс:

— Ковбой, твой отец уже едет сюда. Жмёт педаль и летит к тебе. Из Тарзаны. Там выращивают лимоны. Но путь из этой Тарзаны неблизкий, по просёлкам. Придётся ждать.