Розмари Уэллс - На синей комете

Оказалось, что седьмого декабря, в день нападения японцев на Пёрл-Харбор, руководство этого магазина решило разобрать макет с поездами. Теперь все витрины и внутреннее убранство помещения кричали только об одном: война! Повсюду танки, пушки и подводные лодки. И все они были сделаны исключительно из дерева или картона. Никакого металла. Во всю ширину магазина был растянут призыв:

А сбоку помельче:

Мы сходили в другой магазин, а потом в третий. Везде продавали миниатюрные бомбардировщики, пулемёты и армейскую форму детских размеров. А ещё — эсминцы, авианосцы, самолёты-разведчики, истребители и зенитные установки. И никаких поездов. Даже одного круга железной дороги нигде не нашли. В последнем магазине нам попался услужливый и разговорчивый продавец, который сообщил, что компания «Лайонел» на время боевых действий остановила производство — чтобы сэкономить металл для военных нужд. Совсем приуныв, мы сидели в пикапе, а на сиденье между нами лежал пакет с одеждой для мальчика.

— Тупик, — наконец произнёс папа. — Поехали лучше в горы. Там я тебя спрячу до конца войны или до отмены обязательного призыва.

— Подожди минуту! — Я достал из кармана кошелёк и, порывшись, вытащил оттуда листок из экспресса «Золотой штат», на котором Голландец написал: «Оскар, если тебе когда-либо понадобится помощь, звони! Удачи!» Дальше шёл телефонный номер в Пасадене и полное имя Голландца. Листок был потёртый, буквы выцветшие.

— Ого-го! Это и есть твой Голландец? — воскликнул папа, прочитав имя. — Значит, он стал кинозвездой! Снимается в каждом втором вестерне. Не думаю, что ты ему дозвонишься. Он теперь настоящая знаменитость.

Ответил приятный женский голос.Я попросил позвать к телефону Голландца, назвав его настоящим именем. Женщина рассмеялась:

— Боже мой! Он же теперь кинозвезда! А почему вы позвонили сюда? А! Да-да, он когда-то дружил с моей дочерью Одри. Они в колледже вместе учились. Он приехал к нам из Де-Мойна на Рождество. По-моему, в тридцать первом году… тогда у них был роман. Но с тех пор мы его не видели. Одри сейчас замужем за адвокатом. Они живут в Нью-Йорке.

— А вы не знаете, как можно разыскать Голландца? — спросил я, ни на что не надеясь.

Она задумалась, постукивая ногтями по трубке, то есть прямо мне в ухо.

— Так-так… в телефонной книге его наверняка нет. Слишком знаменит… Погодите, кажется, Одри однажды встретила его в «Билтморе». Он ещё угостил её лимонадом в баре. Когда он в городе, киностудия снимает для него номер в этой гостинице. Попробуйте поискать там. Удачи!

Девушка-оператор отеля «Билтмор» ни в какую не хотела соединять меня с Голландцем. Но записала мой номер и предложила подождать. Минут через пять раздался звонок.

— Бар отеля «Билтмор», — произнёс мужской голос с сильным акцентом. — Чем могу помочь?

Я снова попросил Голландца. Разумеется, назвал настоящее имя, а не прозвище. И, затаив дыхание, принялся молиться всем святым, чьи статуи стояли вдоль стен у нас в церкви, и в первую очередь самой Деве Марии Скорбящей. Не прошло и минуты, как в трубке прозвучал чудесный знакомый голос.

— Он тебя не вспомнит, — удручённо прошептал папа.

Но Голландец вспомнил.

— Оскар! — воскликнул он. — Ты шутишь?! Как я мог тебя забыть? Никогда! Если б не ты, я даже не сунулся бы в Голливуд. Но ты меня вдохновил, и я ходил на пробы до посинения, а потом — бац! — вытащил лотерейный билет. Едва я снял очки, мне дали роль. Как ты предсказывал… Оскар, ты голоден? — прибавил он заботливо.

— Голландец, я всегда голоден, — ответил я.

— Тогда жду тебя через полчаса в ресторане «Браун Дерби»!

Я повесил трубку и, повернувшись к папе, спросил:

— Ты знаешь, как проехать в ресторан «Браун Дерби»?

— Туда в таком виде не пустят. — Папа осмотрел нас обоих с головы до ног и вздохнул. Он был в запылённых тяжёлых ботинках, не самом чистом рабочем комбинезоне и клетчатой рубашке с эмблемой «Джон Дир» на нагрудном кармане. Я выглядел не лучше.

Мы кое-как оттёрли самые грязные пятна, и вскоре папин неказистый пикап уже стоял среди шикарных машин, которые выстроились у входа в «Браун Дерби», как на выставке. Папа вдруг засмущался, поэтому я сам сообщил метрдотелю, к кому именно мы пришли. Он не сдержал презрительной усмешки, но тут в дверях показался Голландец — большой, загорелый, солнечный человек. Он был крупнее и шире в плечах, чем раньше. И улыбка его сверкала ещё ярче. На голове у него красовалась широкополая ковбойская шляпа. Войдя, он тут же надел очки, без которых — я это помнил — ничего не видел. Заметив мой рыжий вихор, он просиял и направился к нам широким шагом, снимая очки на ходу. Настоящий голливудский принц. Он шёл, зная, что все вокруг смотрят только на него.

— Как ты умудрился с ним познакомиться? — шёпотом спросил папа.

— Я же тебе рассказывал! Мы в поезде вместе ехали.

— Надо же! Вырос на две головы, а веснушки и рыжий вихор на месте! — Голландец пожал руку сначала папе, потом мне. — Ты вымахал, пострелёнок! Настоящий мужчина. Оскар! Скажи, ты получил те десять тысяч долларов?

— Неужели помнишь? — изумился я.

— Ещё бы! Мы с тобой тогда простились на вокзале, а у меня прямо ноги не шли. Не хотелось оставлять тебя одного. Сел в такси, а сам думаю: эх, надо было с пацаном остаться, передать отцу с рук на руки… — Он на миг помрачнел, но потом снова оживился: — Впрочем, я вижу, что ты справился, ковбой!

Похоже, Голландцу было совершенно наплевать, как мы одеты, хотя официант, усаживая нашу компанию за столик у окна, окинул нас с папой критическим взглядом. А за окном цокал каблучками Лос-Анджелес сорок первого года: женщины тут ходили в брюках и шортах. Дома, в Иллинойсе, такого не увидишь.

Папа буквально язык проглотил — ну, не умел он разговаривать со знаменитостями, и всё тут. А по мне, будь Голландец хоть президентом Соединённых Штатов, всё равно он — просто Голландец. Он заказал всем бифштексы. Потом спросил у меня:

— Значит, ты вспомнил, что тогда случилось в банке? Лица грабителей, их имена?

— Нет, — ответил я. — Я словно бы вижу их краем глаза, смутно. А когда пробую всмотреться — они исчезают.

— Н-да, жалко. — Голландец склонил голову набок и улыбнулся знакомой, милой моему сердцу улыбкой.

— Но ведь прошло всего несколько дней, — робко произнёс я.

Голландец удивлённо вскинул брови.

— Что? Не понял!

Они с папой переглянулись.

— Голландец, мне нужна твоя помощь, — признался я.

— Оскар, если это в моих силах, я всё для тебя сделаю.