Владислав Крапивин - Струна и люстра

И мне стало легко-легко. Я знал, что очень скоро со мной начнется то же, что с Лышем и, наверно, скрутят меня боль, тошнота, потом придет беспамятство. Но все равно сейчас было легко. Потому что я сделал то, что сделал, и не надо было ничего выбирать…

Меня рванули за плечо:

— Бежим! — Это был Грета.

— Куда? — сказал я с расслабленной улыбкой.

— Бежим! Дурак!..

Ох и сильная девчонка! Двумя рывками выволокла меня из кухни, из дома, на крыльцо. Там танцевал на тонких ножках Росик.

— Садись! — приказала Грета.

— Зачем?

— Затем, что иначе умрешь! — кажется, она заплакала.

Я ничего не понимал. Подумал: «Так и так умру…» (кстати, почти без страха подумал). Сказал:

— Он не поднимет двоих…

— Поднимет! Да садись же!.. Смотри, у тебя уже начинается, как у него! — Она дернула на мне ворот, я глянул на плечо. Там на месте ягоды вырастал красный паук. Тут я сильно испугался. И быстро сел на Росика задом наперед, грудью к спинке (будто это могло меня спасти!). Грета оказалась сзади — я почувствовал, как металлические пуговки ее форменной рубашки впились мне в спину. Горячий шепот Греты шевельнул мне волосы на затылке:

— Вперед… — Видимо, это был приказ Росику.

Мы рванулись со ступеней, и первые несколько секунд я думал об одном: не полететь бы кубарем с деревянного конька. Швыряло из стороны в сторону, я вцепился в спинку, зажмурился. Потом открыл глаза.

Воздух с тополиными пушинками бил по щекам. Я не понял, где мы мчимся. Видимо, по огородам и пустырям. Хлестали по ногам верхушки высоких трав. Потом перестали. Оказалось, что Росик несет нас по воздуху, выше репейников и кленовых зарослей. Теперь движение стало ровным, и мысли — тоже ровнее.

— Куда мы? — громко спросил я.

— На Круг! Там начинается Дорога. На Дороге не умирают…

«Это хорошо, что не умирают… А что там делают?..»

Мы помчались по Второй Раздельной, мелькнул знакомый дом с редакцией «Почтовой ромашки» (где я так и не побывал). Потом — стена Крепости. Росик взметнул нас выше стены и снова канул вниз (все ухнуло внутри). Теперь мы летели над Пустошью — над проблесками воды, над осокой и тростником. Опять захлестало по ногам.

Сколько летели — не знаю. Наконец скорость уменьшилась. Деревянные ножки Росика застучали по твердому. Он остановился. Грета спрыгнула, потянула меня:

— Слезай…

Я неуверенно встал на ноги. Под ногами оказались доски. Даже не доски, а плахи. Щелястые, местами прогнившие. Кое-где росла в щелях трава с мелкими белыми цветами. Я оглянулся. Мы стояли на круглой площадке среди зарослей ольховника. Через площадку тянулись ржавые рельсы на кривых истлевших шпалах. «Вот он Круг», — понял я.

— Он скоро повернется… — шепотом сказала Грета. — И тогда ты иди… — Она смотрела в сторону, и щеки ее были мокрые.

— Куда? — тоже шепотом спросил я.

— Сперва по рельсам. Потом как получится… По Колее…

— Зачем?..

— Чтобы не помереть… дурень… — Она всхлипнула и посмотрела мне в глаза.

— По какой колее? — пробормотал я, моргая.

— Ты почувствуешь… Колея — это часть Дороги. Она спасет…

— И долго идти? — спросил я, холодея. Потому что вплотную подступило Расставание .

— Не знаю… Наверно, долго…

— А можно будет вернуться?

— Не знаю… Если можно, Колея выведет сама. А ты не пытайся повернуть назад. По Дороге не ходят обратно, такой закон…

Тогда я рассердился:

— Откуда ты знаешь?!

Она сказала виновато:

— Сама не понимаю. Знаю, вот и все… — И опустила голову.

— А если я все-таки пойду назад?

Она снова глянула мне в лицо мокрыми глазами.

— Тогда… наверно, свалишься, как Лыш.

Да, Лыш… И моя тревога перекинулась от меня на него:

— А почему с ним случилось… такое ? Ведь ему-то не делали прививку! Может, он заразился от меня?

— Не говори чушь… — слабо отмахнулась Грета. — Он сам виноват. Из-за своих опытов со временем…

— Из-за часов? Но тогда ведь…

— Да при чем тут часы! Они безопасны. В них ведь нет обратного хода. А Лыш захотел однажды сунуться назад по Времени, за твоей ампулой, ты же знаешь. Он мне про это рассказывал и уже тогда сказал: «Боюсь, добром это не кончится…» Наверно, там он и схватил заразу. Обратное время опасно. В твоем этом препарате тоже ведь были частицы с обратным вращением, вот и получилось, что вы одинаково… Его ты спас, а сам… — И она заплакала уже в открытую.

— Да ладно… — пробормотал я. — Может обойдется…

А что еще я мог сказать? Я знал, что не обойдется. Что сейчас я уйду в какой-то другой мир. Если даже и не погибну (а красный паук жег мне плечо), то все равно никогда не вернусь в город Инск. Больше не увижу тех, кого люблю. Тех, без кого я не могу («ну не могу-у-у же никак!»). Но я скрутил в себе этот крик, эти слезы. Не потому, что стыдился, а потому, что былобесполезно .

И наступила тишина. Даже Грета не всхлипывала. Только потрескивали крыльями стрекозы. Им-то, стрекозам, было все пофигу. И я очень захотел сделаться одной из них — летать и ни о чем не думать, не помнить…

Грета смотрела вниз, на доски. Я тоже. Доски вдруг шевельнулись — и будто качнулось все пространство. Я взмахнул руками, выпрямился. Круг поворачивался, ветки ольховника медленно плыли мимо нас. Между ними появился просвет, в нем лежала такая же рельсовая колея, как на Круге. Рельсы соединились, и Круг замер.

— Вот туда и шагай… — Грета слабо махнула вдоль рельсового пути.

— Уже… сейчас?

— Скорее. Через минуту рельсы разойдутся, и потом надо будет ждать сутки. Ты не протянешь…

— Ладно… — глупо сказал я.

— Грин… поцелуй меня, — тихо попросила Грета.

Я понял — так надо. Сделал короткий выдох, обнял ее за колючие плечи, ткнулся губами в мягкие мокрые губы и сразу шагнул назад. Грета улыбалась.

— Ну, иди… Грин, скорее!

Я сделал шаг с Круга на «ту сторону», на гнилую шпалу. Шпала была такая же, как на Круге, но уже в иноммире . Шагнул и сразу оглянулся.

Грета все так же улыбалась, но будто из какого-то сна или из прошлого. И я всеми нервами потянулся к ней. Ведь надо было столько спросить! Вот пойду я, а чтодальше ? Встречу ли кого-нибудь? Что буду есть и пить по дороге? Поворачивать нельзя, но можно ли ступать в сторону с Колеи? А можно ли послать откуда-нибудь письмо или позвонить?.. Глупые вопросы. И, конечно, Грета все равно не смогла бы ответить. К тому же, я понимал: из другого мира не шлют вестей…

Круг дернулся, Грета качнулась и как-то сердито замахала мне руками. Словно требовала: не смотри! Но я, не моргая, смотрел, как уплывает в заросли ольховника длинноногая девочка в желтой рубашке с погончиками и черной пилотке… Скрылась…