Владислав Крапивин - Синий краб

Вижу в белом цвете
Рощи и сады я,
В них весна бесшумно
Бродит по траве.
Бродят в небе тучки —
Лошади гнедые,
Выкрасило солнце их
В золотистый цвет.
Тучки мои, кони,
Высоко живёте,
Не бродила ль здесь под вами
Девушка одна?
Только где видать вам,
Только как сказать вам,
Если сам не знаю я,
Где и кто она.
Нашептал о ней мне
Ветерок весенний,
С той поры спокойно
Не жил я и дня…
Всё равно найду я
Девушку такую,
Чтоб была на целом свете
Лучшей для меня.
Не боюсь тревоги,
Не боюсь беды я,
Пусть лежит дорога
В мире не одна…
Кони мои, кони,
Коники гнедые!
И куда вас, тучки-кони,
Ветер разогнал?

Розовость заката
Расчертили тушью.
Встали горизонты
Чёрными лесами…
Мы идём в дорогу —
За спиною ружья,
Впереди собака,
А за ней мы сами.
Мы идём далёко,
Будь же, путь наш, весел
По стране росистой,
Полной птичьих песен.
По стране, где тихо
Шепчут перелески;
Где под ветром травы
Осыпают зёрна;
Где ночами звёзды
Падают без плеска
В тёмные ладони
Глубины озёрной.
Угасают в небе
Зори золотые.
Раздувают ветры
Звёзды голубые.

Резкий ветер и серый, слежавшийся снег,
Дым над крышами сизый и тощий.
Но, наверно, товарищ, тебе, как и мне,
Часто снятся июньские рощи.
Стосковались сердца о зелёных лесах,
О ручье, в тёмных травах журчащем.
В горле плотным комком зимних зорь глухота,
Когда солнце встаёт не проспавшись.
Пропоют петухи о начавшемся дне,
Брызнет солнце по травам росистым.
У далёкой реки, в золотой тишине
Проиграют побудку горнисты.
Мы уйдём далеко-далеко, я и ты,
Позабудутся снежные тучи.
Нам навстречу качнёт голубые цветы
Свежий ветер, наш верный попутчик.
Мы оставим двустволки на пыльной стене,
Пусть живут обитатели леса.
И растает в душе злой слежавшийся снег
От ветров и от солнечных песен.

По дорогам Европы шагала война,
Мир дрожал, её шагом расколот.
В Зауралье был тыл, но война принесла
И туда смерть, коптилки и голод.
В Зауралье есть город. В те страшные дни
Он притих, потемнел, посуровел…
В этом городе жил-был мальчишка один —
Семилетний, не видевший крови.
Был на фронте отец, на заводе сестра,
Мама тоже весь день на работе.
Дома мальчик один оставался с утра,
О досуге своём сам заботясь.
В школу он не ходил, но читал хорошо,
И листал иногда, скуки ради
Хрестоматию — ту, что случайно нашел
У сестры среди старых тетрадей.
Шла война, людям было тогда не до книг,
И когда холода приходили,
То бывало не раз, что в морозные дни
Люди книгами печи топили.
Но случилось вдруг так, что сосед их, старик
Уезжал и оставил Алёшке
Старый компас, блокнот и ещё пару книг
В голубых с позолотой обложках.
Тот сначала был рад. Но вернувшись к себе,
Полистал с мелким шрифтом страницы:
Широта, долгота… Не понять, хоть убей.
И решил, что не стоит трудиться.
Но листнул ещё раз, и попалась строка,
Потянула цепочку рассказа,
И коптилочный свет огоньком маяка
Заблестел в уголке его глаза.

И в буйной радости полёта
Струя солёного норд-веста
Сквозь окна книжных переплётов
Ворвалась в раненое детство.
Ворвалось яростно, без спроса,
Шумя, гремя, несла с собою,
Мятежный окрик альбатроса
И грохот грозного прибоя.
И вслед за ней со струнным звоном,
Страницы книжные мешая,
Рвались пассаты и муссоны —
Ветра всех стран и полушарий.
И крыша, не дрогнув под снега листами,
Сорвалась, исчезла, с ветрами не споря;
Четыре стены четырьмя лепестками
Раскрылись — и в комнату хлынуло море.
Море, море голубое,
Крики чаек, брызги пены,
В медном грохоте прибоя
Скал обрывистые стены.
Никогда ведь он не слышал
Троса якорного скрежет,
В жизни никогда не видел
Твоих светлых побережий.
Не видал он, как фрегаты
Уводили рулевые
Сквозь янтарные закаты
На рассветы штормовые.
Не слыхал, как пели мачты,
Как волна о борт плескала,
В изумрудную прозрачность
Детских рук не опускал он.
Но в холодный зимний вечер
Даль открылась без тумана,
Словно хлынули навстречу
Все четыре океана.
И он увидал, как под утренним небом
Прилив свои воды на отмели гонит,
И волны, кидаясь на берег с разбега,
Холодные капли бросали в ладони.
Весёлое солнце, мальчишку встречая,
Плеснуло на волны всю радость рассвета,
Окрасило в розовый цвет белых чаек
И парус ушедшего в море корвета.
По тонкому трапу (сорваться не трудно)
Поднялся Алёшка на палубу судна.
И грудь поднимая в упругом напоре
Качнулось навстречу широкое море.
Хороших и смелых людей повстречал он
На яхте крылатой, на палубе зыбкой,
Он даже имён их не помнил сначала,
Но помнил их лица, глаза и улыбки.
Весёлые жители бурь и туманов,
Могучие люди с обветренной кожей,
Матросы, охотники и капитаны!
О, как же на вас он хотел быть похожим!
Весёлое солнце туманы укрыли,
Ударили волны, и лёгкая пена
На мачты взлетала, как белые крылья
И книзу стекала по ним постепенно.
Холодные брызги дождём налетели,
Осели солёной росой на ресницы.
Ресницы намокли, упрямо слипались,
И веки никак не хотели открыться…
Засыпая в тот вечер, коптилку задуть
Позабыл он впервые, наверно:
Голова мальчугана склонилась на грудь
И упала на книгу Жюль Верна.

По дорогам Европы шагала весна,
На дорогах Европы кончалась война,
Шёл апрель сорок пятого года.
И, весенней травы разнося семена,
С рёвом хлынули талые воды.
И почувствовав радость весенней поры,
Ребятишки во двор выходили:
Вырезали они из сосновой коры
Корабли быстрокрылых флотилий.
По ручьям, по реке, мимо старых мостов,
Где вода день и ночь в разговоре,
Распустив паруса из тетрадных листов,
Уплывали кораблики в море.