Екатерина Неволина - Дороги колдовства (сборник)

Концерт, как оказалось, был органный. Огромный орган располагался позади нас, на специальном балкончике, поэтому, когда зазвучала музыка, мне показалось, будто она идет с неба. Звуки были тихими и торжественными, но постепенно темп и громкость нарастали и обрушивались на нас целыми каскадами. Подчиняясь странной магии, я на время забыла обо всем. Сердце билось в такт с мощными аккордами: бах-бах-бах, бах-бах-бах! Я закрыла глаза, сосредотачиваясь на непривычных ощущениях, и мне вдруг показалось, что все набившиеся в огромном зале люди исчезли и я осталась в соборе одна. Время словно остановилось и, неожиданно повернув назад, полным ходом понеслось в прошлое. В те дни, когда этот собор был еще молод. Мне казалось, что я стою на коленях на холодном полу, погруженная в молитву.

Бам! Особенно громкий аккорд заставил сердце тревожно замереть. Мне почудился стук распахнувшейся двери и странные металлические, лязгающие шаги за спиной — как будто ко мне подходил некто, целиком облаченный в железо.

Я вздрогнула, открыла глаза и поняла, что снова нахожусь среди людей. Кто-то тихо, но натужно кашлял, скрипела спинка — сидящая передо мной женщина никак не могла устроиться на своем месте. И как же я не слышала этого раньше? Но теперь волшебство рассеялось, словно его и не было, и только Мадонна, прижимая к груди младенца, смотрела на меня печально и пристально. Прямо на меня! Я могла бы в этом поклясться!

Интересно, что со мной сегодня?..

Посещение собора закончилось вовсе не на романтической ноте. Когда орган смолк и слушатели стали расходиться, обнаружилось, что Мишка умудрился заснуть и даже сладко похрапывал.

Мы вернулись в гостиницу, где ждал торжественный рождественский ужин. Признаюсь, я чувствовала себя слишком уставшей и переполненной впечатлениями, чтобы уделить ему достойное внимание, и отправилась спать, едва попробовав замечательную утку с черносливом.

Я стояла на башне замка, одетая в старинное платье с широкими летящими рукавами. Волосы тоже свободно летели по ветру светло-золотой волной. Я видела себя одновременно и снаружи, и как бы изнутри.

Внизу, на дороге, был рыцарь в темных доспехах и на вороном коне, нетерпеливо перебирающем ногами. Кажется, я провожала рыцаря в дальний путь, но при этом никак не могла вспомнить его лица. Я пыталась разглядеть его, но было слишком далеко, к тому же на всаднике — глухой шлем с когтистой птичьей лапой на макушке.

Была зима, снег лежал на перилах и на открытой площадке у меня под ногами, а снежинки все опускались и опускались, медленно танцуя с легким ветерком. Я захотела поймать одну из них в открытую ладонь, но сделала резкое движение и… проснулась.

Серый предутренний свет проникал в комнату сквозь неплотно задернутые шторы. Я приподнялась на кровати и удивленно огляделась, вспоминая, где нахожусь. На соседней кровати тихо сопела Наташка, должно быть, видя десятый сон, а на тумбочке возле меня лежал рождественский ангел, сделанный из золотисто-коричневого пряного теста. Наверное, подруга принесла его, когда я уже уснула. Я осторожно взяла хрупкую фигурку и улыбнулась. Рига… Рождество… чего еще можно желать?..

А с утра мы уже садились в автобус, покидая город. Несколько дней — до 28 декабря — предстояло провести в Юрмале. Это знаменитый латвийский курорт. Многие приезжают сюда летом, мы попали зимой, однако впечатления от этого оказались не менее яркими. Высокие тонкие сосны, кажущийся нереальным заснеженный пляж и бурное море, темно-серое, как и небо над ним, поразили мое воображение. Мы много гуляли, как в детстве, катались на санях, разглядывали хорошенькие, словно кукольные, домики с черепичными крышами. Дни проходили весело, ночи пролетали быстро — я спала спокойно и, кажется, даже без сновидений. В общем, время пробежало незаметно, и мне было немного жаль покидать уютную Юрмалу. Но и Рига манила к себе — таинственностью и какой-то серьезной торжественностью.

Мы вернулись в ту же гостиницу, заняли прежние номера, а после обеда вновь отправились на прогулку. В день приезда нам удалось посмотреть только маленькую часть города, поэтому сейчас открывали его для себя заново.

Рига — очень романтичный город. По нему хорошо гулять вдвоем, взявшись за руки. Как Наташка и Юра.

Они идут на шаг впереди меня, слишком занятые друг другом и своими впечатлениями, чтобы обращать внимание на что-то еще. И, честно сказать, я их понимаю.

— Давай отстанем! — шепчет, обернувшись ко мне, Наташка.

Ее глаза задорно сверкают, щеки разрумянились от мороза, а из-под белой шапочки выбились темные, с проволочной рыжиной, пряди волос. Она сейчас очень красивая. Этот город идет ей, и я понимаю, почему Юрка смотрит на нее, не отводя взгляда.

Мне бы надо отказаться, но сказка слишком манит к себе, и, не выдержав, я киваю.

Чуть отстать от группы и нырнуть в узкий проход между домами — несложное дело. И вот уже мы втроем идем по незнакомым улицам среди чужих людей. Вернее, не втроем: их двое и я следом. Мы заходим в кафе, витрина которого украшена разноцветными огоньками новогодней гирлянды, берем горячие вафли и кофе латте в высоких бокалах, о которые можно греть озябшие на улице пальцы.

— Хорошо, что мы сюда приехали, — говорит Юрка, заботливо подвигая к Наташке тарелочку с вафлями, политыми темным, густым, сладко пахнущим сиропом.

Наташка смотрит на своего парня счастливыми глазами и кивает.

А я снова чувствую себя одинокой. Даже когда подруга, спохватившись, заводит общий разговор, расспрашивая меня о чем-то.

Выйдя из кафе, Наташка и Юрка пошли рядышком, держась за руки. Они даже сняли перчатки, чтобы чувствовать тепло рук друг друга. И только мои пальцы нещадно мерзли, несмотря на дурацкий утеплитель.

Глядя на идущую впереди пару, я замедлила шаг. Наташка и Юрка не оглянулись. Хорошо… Я остановилась, прильнув щекой к шершавому стволу обмотанного гирляндами дерева, и, словно партизан из засады, наблюдала за их удаляющимися спинами. Они не заметили моего исчезновения. Я знала, что не нужна им. Конечно, через какое-то время они очнутся и даже поорут: «Марина! Марина!» — но мне не нужны жалкие подачки чужого внимания. Резко развернувшись, я пошла прочь.

Узкие улицы были запружены народом. Щелкали фотоаппараты, рассказывали что-то многочисленные гиды. Рига оказалась полным-полна туристов. Затеряться среди них — проще простого. Я и шла от толпы к толпе, прибиваясь то к одной, то к другой экскурсии, ловила обрывки фраз и историй — то на русском, то на английском. По мне скользили чужие равнодушные взгляды. Я была белой вороной на чужом пиршестве, вороной, которую никто не замечал.