Джилиан Рубинстайн - Пленники компьютерной войны

Мастер улыбнулся ему и кивнул в знак благодарности, возвышаясь над миром и милостиво принимая всеобщее обожание своих подданных.

— В начале было...— Голос Скенвоя звучал все тише и слабее.

«Деньги, — подумал Миллер. — В начале, в конце и всегда были и будут деньги. Побеждает тот, чей карман толще!»

Он подошёл к танцовщикам, с беспокойством склонившимся над какой-то фигурой, распростёртой на земле.

— За работу! — скомандовал он. — Танцуйте! Танцуйте и рассказывайте истории. Для этого вы здесь собрались. И ради всего святого, побольше реальной жизни! Все эти фантазии о любви и гармонии — не то, что любят зрители. Знаете, что котируется лучше всего? Секс и насилие. Люди хотят видеть это, и мы должны выполнять их желания.

Он взглянул на фигуру, лежащую на земле.

— Кто это?

— Это Скенвой, — с болью в голосе отозвался Марио. — Он умирает. Но Скенвой — это же я сам! Я создал его. Я создал себя. Значит, я тоже умираю?

— Смертные муки! — восхищённо воскликнул Миллер. — Это уже больше похоже на правду. Свободный дух, преданный жестокой смерти? Мне это нравится! Кто его убил? Какой жанр — мистика или технотриллер? А ты был его лучшим другом? Месть всегда смотрится хорошо.

— Никаких эмоций, — заявил Ясунари. — Не должно быть ни мести, ни других чувств. Вы должны очистить свой разум.

Танцоры пытались следовать указаниям носителей медальона, но остановились в замешательстве между двумя противоборствующими силами. История снова дрогнула и замерла. Каждая разумная клетка «Шинкея» мучительно осознала свою индивидуальность. Единство распалось.

— Это не очищение разума! — выкрикнул Тоши. — Это промывка мозгов! Один хочет промыть нам мозги, другой навязывает голливудские стереотипы. Так вот во что вы хотите превратить великое изобретение профессора Ито? Неудивительно, что он пытался спрятать его от вас.

— Превосходно, — похвалил Миллер. — Немного идеализма делу не повредит, но не стоит перегибать палку. Нельзя заставлять людей чувствовать себя виноватыми. Это отрицательная эмоция. Никто не станет выкладывать деньги за отрицательные эмоции.

Сила воли Миллера мгновенно связала группу новыми узами. Они почувствовали, как их разумы вовлекаются в создание мыльной оперы, полной расхожих клише и фальшивого оптимизма. Затем Ясунари вступил в борьбу, и история наполнилась невероятной скукой и страхом.

— Мы не обязаны делать то, чего они хотят от нас! — воскликнула Элейн. — Мы можем сопротивляться. Мы можем создавать собственные истории.

— Нужно попробовать вырваться наружу, — сказал Тоши. — Мы не можем оставаться здесь: нереальность этого мира растворит нас в себе.

— Отсюда нет выхода! — с торжествующим смехом заявил Миллер.

Игроки почувствовали леденящий страх, когда осознали, что это может оказаться правдой. Они не имели понятия, как выйти наружу. Здесь они умели только одно: создавать свои истории.

Они попытались призвать на помощь источники своего творчества — сострадание, юмор, героизм, бескорыстие, но перед лицом алчности и фанатизма, усиленных властью медальона, их убеждения казались зыбкими и призрачными. Но они не хотели сдаваться. Поражение означало наихудшую форму рабства: порабощение разума. «Шинкей» содрогался от внутренней борьбы, развернувшейся в нем.

Ты взываешь к своим индивидуальным клеткам и соблазняешь их силой, снами, фантазиями. Они не должны покидать тебя. Без них ты погрузишься в тот беспросветный мрак, из которого ты восстал. Ты нуждаешься в них для осознания себя, а взамен ты исполнишь все их мечты и желания. Их жизнь освободится от невзгод и опасностей, разочарований и потерь. Они станут подобны ангелам, подобны богам — неуязвимыми и бессмертными. Но они должны остаться с тобой. Ты не можешь отпустить их.

Когда Джон Ферроне проснулся, в доме стояла тишина. Соседняя кровать была пуста, хотя, судя по солнцу за окном, не было ещё и девяти часов утра. Джон ещё немного полежал, размышляя о разных вещах. Он надеялся, что его родители скоро вернутся домой. Он был рад, что Фрэнк и Марио наконец поладили друг с другом. Ему хотелось, чтобы Нонна выздоровела и прожила ещё много лет. Иногда дремота одолевала его, потом он снова пробуждался и думал о том, чем бы сегодня заняться. Каникулы казались бесконечными. Школа вырисовывалась где-то в неопределённом будущем. Солнце ярко сияло даже через занавески; становилось слишком жарко валяться в кровати. Должно быть, Марио встал пораньше и сразу же уселся за компьютер — это единственная вещь на свете, способная вытащить его из постели до завтрака.

Улыбаясь, Джон спустился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Из закутка между кухней и верандой, в котором стоял компьютер, не доносилось ни звука. Куда подевался Марио? Бен допил остатки апельсинового сока прямо из пакета, сполоснул его и положил в мусорный ящик. Утренний сад неудержимо манил его. Он вышел посмотреть на овощи и заметил, что некоторые баклажаны уже созрели и их пора собирать. Они были фиолетово-чёрными, тяжёлыми и нагрелись на солнце. Бобы, кабачки-цуккини, помидоры — все овощи выглядели упругими и сочными, несмотря на засуху. И фруктовые деревья тоже были в порядке, в воздухе пахло спелыми абрикосами и персиками. Джон сорвал несколько абрикосов и неторопливо съел их, смакуя сладкую, сочную мякоть.

Пчелы жужжали над цветущими травами — тимьяном, мятой и базиликом. Мальчик сорвал листочек базилика и поднёс его к носу. От пряного аромата и жужжания пчёл его снова потянуло ко сну. Но, хотя атмосфера сада всегда успокаивала его, он ощущал странное внутреннее беспокойство. Сегодня опять будет настоящее пекло. Нужно найти Марса и утащить его в бассейн. Нельзя позволять ему весь день торчать за компьютером. А может быть, Фрэнк отвезёт их на пляж?

Разминая в пальцах листок базилика, он вернулся в дом. За компьютером по-прежнему никого не было. Джон поднялся в спальню в мансарде. Там от жары нечем было дышать. Кровать Марио была пуста. Неожиданно став аккуратным, мальчик расправил покрывала и взбил подушки на обеих кроватях. Под подушкой Марио что-то блеснуло. Он взял эту маленькую вещицу и узнал в ней медальон Элейн Тейлор. В нем заключалась некая тайна, в которую Джона так и не посвятили. Она имела отношение к тому случаю, когда Марио упал с крыши многоярусной автостоянки и несколько дней пролежал в коме. Вскоре после этого Элейн стала носить медальон. Должно быть, она дала его брату перед отъездом в Японию.

Джон положил медальон в карман и спустился по узкой лестнице. Из передней спальни доносился негромкий храп Фрэнка. Если не считать этого звука, то в доме было абсолютно тихо. Тишина начала казаться зловещей. Беспокойство, охватившее мальчика, заставило его содрогнуться. Куда исчез Марс?