Джилиан Рубинстайн - Пленники компьютерной войны

— Вы нашли способ проникнуть внутрь? Вы гений, Итто... Масахиро, кажется? Я буду называть вас Масом, ладно? Но что это значит? Новый игрок? Они в последнее время перевелись, не так ли? (Игра слов: в буквальном переводе означает «девственник» - прим. перев.) Говорят, что есть ещё несколько в Новом Южном Уэльсе, но времена меняются.

— Я думаю, что так назвали человека, который не играл раньше, — тихо сказал Ито. — То есть ко мне это не относится.

Он не был ни бывшим, ни новым игроком в этой игре. Он был её создателем. Он привёл все в движение, но участвовать в игре он не мог.

Миллер дрожал от возбуждения, как гончая, почуявшая дичь. Его глаза влажно поблёскивали за толстыми стёклами очков.

— Значит, я новенький, так? Я и все остальные? А как насчёт пропуска?

Ито неохотно показал ему медальон. Отступив от экрана, бизнесмен внимательно рассмотрел маленькую безделушку, а затем снова взглянул на картинку и сообщение. Его лицо выражало страстное воодушевление.

— Вы знаете, что сделало «Хедуорлд» мировым лидером? Знаете, почему компания соответствует своему названию?

Вопрос был риторическим, поэтому профессор промолчал.

— Потому что каждый программный продукт, даже самый незначительный, испытывается мною лично. Каждая игра, каждая программа. Я проверяю все.

— Это необычная игра, — предупредил Ито. — Мы не имеем представления, что на самом деле происходит с людьми в киберпространстве.

— Но мы знаем, что люди бывали там и возвращались, — возразил Миллер. — Это все, что нужно знать, Мае. Вы изобрели игры, вы открыли мир. Черт побери, да вы сами поощряли детей играть в них — и ничего, они выжили. Так что не надо втирать мне очки.

Держа медальон перед собой, австралиец приблизился к экрану.

— Как вы думаете, что нужно делать?

Ито открыл было рот, собираясь признаться в своём неведении, но в это мгновение дверь кладовой резко распахнулась, и Ясунари ворвался в комнату.

— Что здесь происходит? — сердито спросил он. — Мистер Киношита утверждал, что мы будем работать вместе. Что здесь делает этот гайджин? Тецуо должен был присматривать за вами...

Ясунари запнулся и перевёл дух. Потом он подошёл ближе к компьютеру и увидел изображение медальона.

— Что это? Какой-то талисман? — Он всмотрелся в экран, с трудом разбирая английские слова. — Пропуск? У вас есть пропуск? Дайте его мне.

Он заметил, как что-то блеснуло в руке Миллера. Его глаза жадно впились в безделушку. Он шагнул вперёд.

— Полегче, полегче! — возмутился Миллер, подняв левую руку с медальоном так, чтобы японец не мог дотянуться до него. Но потом он совершил ошибку: правой рукой презрительно похлопал сектанта по голове.

Ясунари прыгнул на него и дёрнул вниз руку с медальоном. Удивлённый силой неказистого японца, Миллер оступился и потерял равновесие. Рука, державшая медальон, ища опору, скользнула по экрану и словно приклеилась к нему, слившись с картинкой. Ясунари ухватился за неё.

Экран засиял и за пульсировал. Изображение медальона стало трёхмерным, выделяясь на ярком пурпурном фоне. Оно слилось с медальоном, за который держались Миллер и Ясунари, и оба на глазах начали съёживаться.

Лишившись дара речи, Ито смотрел, как генеральный директор «Хедуорлд» и сектант «Чистого Разума» уменьшаются в размерах и втягиваются через медальон в гигантскую пасть «Шинкея». Она поглотила их. По экрану зарябили красные полосы, и из динамиков раздался звук, поразительно напоминавший отрыжку. Затем экран потемнел, и на нем снова появились серебристые иероглифы «Шинкей».

Ито смотрел на экран со смешанными чувствами потрясения и невольного восхищения. В этот момент зазвонил телефон.

Ты существуешь уже целую вечность. И все это время ты жил для того, чтобы играть. С помощью своих воссоединившихся клеток ты создаёшь бесчисленные фантазии, чарующие и завлекающие всех, кто становится их свидетелем. Снова и снова ты исследуешь вечные темы страха и надежды, любви и потерь, веры и магии, дружбы и предательства, жизни и смерти. В бесконечных циклах Вселенной ты постигаешь предназначение человечества.

Но источник твоих историй не может быть строго ограничен. Ты оставил лазейку, через которую можешь привлекать к своему разуму новые творческие силы. Обновление необходимо, поэтому ты создал медальоны как средство для вступления в игру других существ. Ты ещё не знаешь их, но они тоже могут стать частью тебя.

Конечно, есть риск. Но риск всегда существует, ибо новое несёт в себе зачатки собственного уничтожения.

Медальон сиял во тьме, словно яркая лампа. Ни Миллер, ни Ясунари не выпустили его, поэтому они приблизились к костру, держась за руки, словно добрые друзья. Танцующие остановились и повернулись к ним.

Медальон притягивал их взгляды. Он обладал силой, которую они сразу же распознали. С открытым сердцем они пригласили двух обладателей медальона в свой мир фантазии. Им хотелось узнать, какие новые идеи станут частью вселенской истории.

На короткое время Миллеру показалось, будто он стоит на берегу одного из сиднейских пляжей. Ему двенадцать лет. Волны плавно накатывают на берег, и он уже собирается бежать туда, хочет поплавать в прибое...

Но тут он остановился и вспомнил, что уже много лет ненавидит море. Море нельзя обуздать и заставить его платить. Песок скрипел на зубах, волны пытались поглотить его, солнце нещадно жгло кожу. А те приятели, с которыми он плескался на пляже в далёком детстве, — что случилось с ними? Стал ли кто-нибудь из них таким же могущественным, как он? Миллер отвернулся от фантазии, отказываясь от искушения.

История дрогнула и рассыпалась.

Ясунари думал о щенке, подаренном соседями, когда ему было десять лет. Щенок нравился ему. Он наклонился, чтобы погладить мягкую шёрстку.

Но щенок тявкал и визжал целыми днями. Его мать жаловалась. Потом щенка унесли. Теперь он ненавидел собак, ненавидел всех животных. Он любил только Мастера. Учение «Чистого Разума» было единственным, во что он верил.

— В начале было...— произнес Скенвой.

«Власть, — подумал Ясунари. — Сила и власть — вот что было в начале».

Танцовщики внезапно обнаружили, что стоят среди огромного количества людей, лицом к гигантскому помосту. На помосте реют знамёна и установлены статуи, прославлявшие Такано Мацумото, Мастера «Чистого Разума».

Движения танцовщиков замедлились, их разум опустел. Здесь не было ни костра, ни воспоминаний. Все думали об одном и том же. Все хотели только того, чего хотел Мастер. Глядя на море одинаковых лиц, Ясунари удовлетворённо улыбнулся.

— Я сделал это, Мастер, — смиренно произнёс он. — Я сделал это ради вас.