Джулия Бертанья - Водный Мир

На землю падает длинная тень. Повернув голову, Мара видит, что исполинские конструкции Нью-Мунго заслонили восходящее солнце. Нижний Мир окутывает полумрак, все предметы теряют цвет, и на кладбище действительно становится жутковато.

Внезапно у неё за спиной раздается шум, и Мара не успевает обернуться, как что-то или кто-то наваливается на нее со страшной, нечеловеческой силой.

Всё-таки это человек. На Мару рухнул высокий стройный мальчик с бледным-пребледным лицом, похожими на солому волосами и в очень драной одежде. Теперь он катается по траве, схватившись за ногу — именно этой ногой он зацепился за обломок надгробной плиты перед тем, как упасть.

Мальчик яростно трёт ушибленный палец ноги, а потом засовывает его в рот, чтобы унять боль. И тут только замечает Мару. Он садится, уставившись на нее округлившимися от удивления глазами и даже забыв вынуть ногу изо рта. Мара начинает смеяться.

Мальчик изумляется ещё больше. Он окидывает её быстрым, настороженным взглядом — волосы, одежду, ботинки и и конце концов лицо. У него такие огромные круглые глаза, что Маре становится немножко не по себе. Но она отважно отвечает взглядом на взгляд. Так они и молчат, уставившись друг на друга. Наконец мальчик вынимает палец ноги изо рта.

— Ты что, с неба свалилась? — он бросает взгляд куда-то вверх.

— С неба? — Мара качает головой.

— Из небесного города? — раздраженно спрашивает мальчик. — Ты из небесных людей?

— Нет, что ты, — отвечает Мара.

Одежда мальчика сделана из разноцветных пластиковых пакетов, скрепленных между собой и обмотанных, обвязанных вокруг его тела. Многие пакеты порвались, узлы ослабли, и от этого мальчик кажется похожим на ободранное огородное пугало.

Мальчик облегченно вздыхает.

— А кто же ты тогда? — интересуется он с дружелюбным любопытством.

— Мара, — отвечает Мара.

— Это где? — спрашивает мальчик.

— Что где? — не понимает она.

— Где Мара?

Может, он сумасшедший? Вид у него достаточно странный. Мара поднимается на ноги.

— Я здесь, — отвечает она. И я ухожу , добавляет она мысленно.

— Погоди, — окликает паренек и спешит следом. — Не будь такой странной. Я просто хотел узнать, откуда ты.

— Никакая я не странная. Я называю свое имя, стоя тут, перед тобой, а ты спрашиваешь, где я. Вот это считается странным там, откуда я приехала.

— Странным? Я просто спросил, где находится Мара. Где находится место, в честь которого тебя назвали? Разве там, откуда ты приехала, об этом не спрашивают? — настаивает паренек. Он делает шаг вперед, громко шурша своими пакетами. — Меня вот зовут Горбалс [3] Горбалс (Gorbals) — район трущоб и многоквартирных домов в городе Глазго на южном берегу реки Клайд. . Место, в честь которого я был назван, находится вон там. — Он машет рукой в сторону затонувшего города. — Во время отлива там до сих пор видны верхушки домов. В старом городе Горбалс считался районом высоких башен, в которых жило много-много людей. Одна из этих башен легла в основание небесного города. — Лицо паренька суровеет, но потом он встряхивает головой. — Но я всё равно горжусь своим именем.

— Теперь понятно, — говорит Мара. — Но меня назвали не в честь места, а в честь моей бабушки Мэри и моей мамы Розмари. Кажется, Мара означает «горечь» или «горькая», — неохотно добавляет она.

— Как некрасиво! — Горбалс морщит нос.

— Но так меня зовут, — говорит Мара потихоньку отступая. Мальчик не вызывает у нее доверия. И всё же она не убегает. Он хоть говорить умеет, в отличие от Винга.

— А где твое гнездо? — спрашивает он, и его совиные глаза округляются еще больше, словно внезапно его поразила какая-то необычная мысль.

Всё-таки сумасшедший, решает Мара и поворачивается, чтобы уйти. Но тут она видит огромное сумрачное озеро Нижнего Мира и вспоминает, что осталась совсем одна в этом незнакомом месте. Она представления не имеет о том, что делать и куда идти. Винг где-то вместе с остальной шпаной — вся орава высыпала из собора и теперь, хохоча и веселясь, носится среди могильных плит. Неожиданно Мара начинает плакать. Слезы льются ручьем.

Ободранный мальчик подбегает к ней и неловко, но ласково берёт за руку.

— Не уходи, — просит он. — Пойдём, я познакомлю тебя со своими.

— Опять я опоздал! — причитает Горбалс.

Миновав рощицу острых шпилей, они сходят с шаткого деревянного плота на берег другого острова — он очень большой и расположен дальше всех остальных от ворот Нью-Мунго. Остров зарос купами деревьев.

— Куда ты опоздал? — спрашивает Мара, восторженно разглядывая высокие стройные стволы, окружающие руины здания, которое когда-то стояло в центре острова.

— На Восход. Я должен был его вести.

Мальчик торопливо поднимается вверх по холму, мимо небольшого садика, в котором растут чахлые яблони, к роще, темнеющей в верхней части острова. Мара спешит следом, но, как только они оказываются под сенью густых ветвей, замирает, пораженная величием древних деревьев.

— Они такие прекрасные, — шепчет она, вдыхая живительный аромат зелени и осторожно поглаживая прохладную, но живую колонну — древесный ствол.

Горбалса уже не видно, но всё еще слышно, и Мара идет на шуршание его пакетов. Потом она слышит, как он извиняется перед кем-то, а сделав еще несколько шагов, видит, что он стоит, окруженный какими-то людьми. Очевидно, до прихода мальчика люди эти — числом около двадцати — сидели вокруг дымящегося, уже прогоревшего костерка, разложенного посреди маленькой полянки. Как и Горбалс, они одеты в обрывки пластиковых пакетов — все, кроме одной очень старой женщины, оставшейся сидеть у костра. Похоже, что ее одежда сплетена из мхов, листьев и трав.

— Да погодите же! — взывает Горбалс к собеседникам, которые уже начинают растворяться между деревьями. — Я всю ночь работал над солнечной поэмой! Я так углубился в поиски слов, что забыл о времени, а потом заснул на траве и проспал. Останьтесь и послушайте, ну пожалуйста! А потом, у меня для вас есть кое-что еще. Смотрите, что я нашел!

— Некогда, Горбалс, оставь это до Заката, — смеется симпатичная девушка с сонным младенцем, висящем в большом пакете у нее за спиной. В следующее мгновение девушка видит Мару и изумленно застывает на месте.

— Бессмысленно оставлять ее до Заката, — возражает Горбалс. — Это поэма для Восхода!

— Бессмысленно не это, мальчик, — сухо говорит старуха в наряде из трав. Она такая же иссохшая, как старая яблоня, и лицо у нее бледное как луна. — Бессмысленны твои опоздания. Нам нужен такой поэт, на которого можно положиться. Ты же вечно опаздываешь, опаздываешь, опаздываешь…

Тут и она замечает Мару, и тоже смотрит на нее удивленно, настороженно.