Джулия Бертанья - Водный Мир

— Мара, что там у вас происходит? — окликает снизу Розмари.

Смутившись, Мара обнимает сжавшегося от страха братишку. Она укачивает его и гладит по головке до тех пор, пока плач не стихает, а тельце не перестаёт вздрагивать.

— Прости меня, Кори, — шепчет она в его пушистую макушку. — Это была просто игра. Она пошла не так, как надо, и я немного расстроилась. Но теперь всё в порядке. Правда, в порядке. Ты ни в чём не виноват. А теперь беги. Я сейчас приду к тебе, и мы поиграем. Во что захочешь.

— Правда? — Слезы мгновенно высыхают, хотя Кори всё ещё всхлипывает и шмыгает носом, размазывая по щекам мокрые дорожки. — А когда?

— Через пять минут.

— Обещаешь?

— Обещаю, — врет Мара.

Кори убегает, а Мара ничком бросается на кровать. За стеной по-прежнему беснуется море. Его гул напоминает Маре шорох волн, разбегающихся по неподвижному электронному океану; она плавала в нём всего несколько минут назад.

Это невыносимо! Можно годами блуждать по киберпространству и так больше никогда и не найти ни лиса, ни Нового Мира. Она наткнулась на них совершенно случайно. Мара вскакивает и начинает метаться по комнате, мучительно соображая. Повернувшись, она спотыкается о брошенную на пол подушку и в раздражении откидывает ее ногой. Подушка отлетает в сторону, а вместе с ней — что-то еще. Раздается громкий удар о стену.

Нет, только не это! Мара опускается на колени около резной шкатулки, подаренной Тэйном. Она совсем забыла, что, перед тем как пуститься в киберстранствие, лежала на полу, любуясь шкатулкой и разглядывая в зеркальце свое лицо. Крошечная щепка отлетела от нижней половинки — именно сюда пришелся удар об стену — но чудесная резьба, к счастью, не пострадала.

Мара осторожно открывает шкатулку, желая убедиться, что внутри всё цело, — и сердце ее обрывается. Зеркальце рассекает трещина! Теперь, когда она смотрит на свое отражение, кажется, будто левую щеку прорезает уродливый шрам.

Мара громко стонет. Ей хочется отлупить саму себя. Тэйн смастерил эту прекрасную вещицу почти полвека назад, специально для бабушки Мэри. Шкатулка пробыла у Мары всего несколько часов — и уже испорчена!

Тэйн никогда не узнает об этом, клянется себе Мара.

Она всё для этого сделает. А вот о чём она ему обязательно расскажет, так это о своем удивительном открытии — о том, что Новый Мир действительно существует.

Но… Мара хмурится. Ее единственное доказательство — прекрасное видение, хрустальный лес из башен-городов. И еще слова киберлиса. Мара задумчиво проводит пальцем по трещине на зеркальце. Форма трещины чем-то напоминает ей ветвящиеся переходы над башнями, уходящие вдаль, в голубой туман кибер-пространства.

Но это не может служить доказательством. Ее рассказа недостаточно для того, чтобы пуститься в плавание по океану в поисках Нового Мира. Сейчас, в реальном мире, прекрасное видение уже не кажется ей таким убедительным. Мара хмурится еще сильнее, ее глаза темнеют, сердце учащенно бьется. Она садится и, нерешительно покусывая нижнюю губу, задумывается.

Может ли это стать нашим будущим? Сможем ли мы найти спасение и прибежище в Новом Мире?

Мара решительно встряхивается. Пора приниматься за дело. Если Новый Мир действительно существует, ей мало одних лишь призрачных видений. Ей нужны твердые доказательства. Что-то, во что можно поверить. Что-то, во что поверят все.

Мара поднимает с пола чудесный шар. Она откидывает с лица темную прядь и надевает очки. Она берет в руки серебряную палочку и включает кибервиз. Она снова ныряет в Сеть.

— Мара!

В дверях Мариной спальни стоит Розмари, в руках она держит обгоревшую дочерна буханку хлеба. Спавшая без задних ног Мара отрывает голову от подушки и, протирая глаза, садится на кровати.

— Сколько времени?

— Неужели ты не чувствуешь запах гари? — восклицает мать. — Я же просила тебя последить за хлебом, пока я кормлю животных. Ведь это напрасная трата муки, а мы не можем позволить себе бессмысленные траты.

— Ты и за Кори последить просила, — Мара сладко зевает. — Не могу же я делать все одновременно.

— Ты вообще ничего не делаешь! Только играешь ночи напролет на своем кибервизе, а потом спишь весь день.

— Я не играю, я… — Мара умолкает. Никому, даже маме, не рассказывает она о том, что делает в киберпространстве. Она вздрагивает от радости, вспомнив об открытии, сделанном этой ночью среди развалин Сети; это наверняка поможет им всем спастись.

Но сейчас мама явно не настроена на философские беседы о жизни и смерти. Сгоревший хлеб заботит ее куда больше.

— Давай, иди пеки другую буханку. — Розмари забирает у дочери шар и палочку, протягивает ей обгоревший хлеб. — А это можешь покрошить курам. Снаружи.

Мара понимает, что сейчас с матерью лучше не спорить. Характер у Розмари покладистый, но чрезвычайно упрямый — совсем как у Мары. Проще послушаться; а досаду можно будет сорвать, пнув исподтишка подушку.

На лестнице Розмари мягко останавливает дочь.

— Ты что, не поняла, что я сказала, соня? — В ее глазах вспыхивают лукавые огоньки.

— Ты сказала… — сердито бурчит Мара. И тут до нее доходит. — Снаружи?! Я могу выйти наружу? Правда?

— Только на пять минут. Это лишь короткое затишье.

Какая разница! Мара рада каждой минутке! Она слетает вниз по ступенькам и, распахнув дверь, выбегает прямо в красно-желтое облако. Мара моргает, потом смеется, — бабочки щекочут ей лицо, касаются волос… Девочка смотрит, как они, трепеща крылышками, устремляются к ветряным мельницам.

Ветер, оказывается, теплый, а дождевые капли — крупные и почти горячие. Толстые каменные стены совсем не пропускают в дом летнее тепло. Но небо низкое и по-вечернему темное, хотя на дворе полдень; оно почти ложится на море, полное радужных всплесков и белопенных барашков. Северные острова тонут в горячем мареве. Мара вспоминает слова Тэйна, и ей становится страшно при мысли о том, что это потепление творит с полюсами Земли.

Когда Тэйн был маленьким, льды на полюсах тоже таяли. От этого северные моря стали холодными, и на Винге круглый год задували ледяные ветра, тогда как во всём остальном мире становилось всё теплее и теплее. Со временем полярные льды, которые когда-то отражали солнечные лучи обратно в космос, почти совсем растаяли, и теперь весь солнечный жар беспрепятственно падает на Землю. Вот почему Винг каждое лето страдает от изнуряющего зноя.

Мара прищуривается, пытаясь понять, насколько поднялся за это время океан. Вроде бы не очень сильно, прикидывает она. А вот ветряные мельницы и солнечные батареи за сезон штормов превратились в груду развалин: склоны холмов устилают покореженные, оторванные крылья и обломки. Но красная телефонная будка — память об иных, давних, временах — всё также торчит у горбатого дорожного мостика. А вот погнутый столб с автобусной остановки исчез. Если море доберется до телефонной будки, значит, дела совсем плохи, решает Мара. Конечно, эго невозможно. Но она слишком ясно представляет себе, как последние ледяные глыбы, в течение миллиардов лет намерзавшие на полюсах, трещат и сползают в воду; как разбухает и поднимается океан; как волны захлестывают телефонную будку.