Елена Лев - Нелли. Тайна серых теней

– Скажи, Корнелий, ты ведь понимаешь, что я человек?

– Да.

Нелли легла на живот. Так ноющий хвост ни за что не задевал.

– Мы ведь разные. Какую шкуру на меня ни натяни, я останусь человеком.

– Это неплохо.

– Почему?

– Человеческий разум в крысином обличье опасен для людей и важен для крыс.

– Ты говоришь как Цицерон.

– Он мой друг. И я разделяю его идеи. Хоть и не все.

– Хочешь сказать, что такие как я, «замещенные», помогают вам выжить? – спросила Нелли. – Уж не помогают ли они вам строить планы захвата мира? – осторожно, как бы в шутку добавила она.

– Ты умница, Нелли. Фламины много потеряли, не сумев уговорить тебя.

Корнелий спрыгнул с блока и уселся рядом с Нелли.

– Люди должны вернуть нам право совместного и равноправного проживания. Согласись, что у нас много общего. Мы дышим, едим, спим, общаемся, хотим чего-то достичь и любим детей. Даже наши скелеты почти одинаковые!

– Мы, то есть люди, не ходим на четвереньках.

– Не скажи, – засмеялся Корнелий. – Уж я нагляделся в портовых барах!

Нелли почувствовала укол, как всякий раз, когда обижали людей. Видимо, крыса еще не полностью вытеснила в ней человека.

– Почему ты не убил меня сразу? – резко спросила она.

Корнелий помрачнел.

– Я никогда не видел обращенного человека близко. Решил присмотреться. Хотел понять.

– Что понять? – настаивала Нелли.

– Как такие отвратительные, голые, изнеженные и пакостные существа с жалкими остатками шерсти держат весь мир в страхе и повиновении?

– Ну ты и злюка! – остановила Корнелия Нелли. – Как вы все: и фламины, и твоя ядовитая подружка Аврора.

– Зато она красивейшая крыса на земле! – вдруг подскочил следопыт.

– Подумаешь! – закипела и Нелли. – Шастая по помойкам, где-то получила радиацией по голове, вот и стала фиолетовой.

– А вы, люди, получили облучение священной звезды и вообще облезли!

– Зато у нас мозги увеличились! – задохнулась Нелли. – А из вас мы будем шить меховые тапочки!

– Из тебя твои обожаемые людишки тоже коврик сделают! Вернись – и узнаешь доброту своих соплеменников! Разве они относились к тебе с любовью, когда ты была человеком?

Корнелий и Нелли стояли друг против друга, нос к носу. Нелли готовилась к драке, но боевая ярость не вспыхивала. Ее колола, как не вовремя расстегнувшаяся булавка, правда в словах крыса: не Корнелий ли отнесся к ней по-человечески и защищал перед декурионами? Не он ли представил Матери Аме Августе и вытащил из сферы фламинов?

Однако раздражение не проходило. Терзала обида, как всегда, когда приходилось признать чью-то правоту.

Ни Корнелий, ни Цицерон не размазывали перед Нелли свою благотворительность. Спасли, не убили, накормили и платы за это не требовали. Еще неизвестно, как Нелли повела бы себя, спаси она человека. Наверное, постаралась, чтобы он никогда этого не забыл. Как делала Марита, использовавшая любую возможность указать Нелли на важность своего покровительства.

Нелли отвела взгляд и села на задние лапы, забыв про больной хвост.

– Ой-ой! – заныла она и увидела Цицерона и Нуму, выглядывающих из травы. – Давно вы здесь, шпионы?

– Не очень, – признался бесхитростный Нума. – Но про коврик и тапочки слышали.

– Нехорошо подслушивать, – буркнула Нелли.

– Да вас было слышно за четыре прыжка кузнечика! – сказал Нума и протянул Нелли внушительный кусок засохшего хлеба. Она не стала выспрашивать, где можно найти такую еду. Для голодных и обиженных эта информация необязательна.

– Извините, что прерываем вашу страстную беседу, но, судя по всему, ты, Нелли, хорошо отдохнула и способна продолжить путь. – В голосе Цицерона сквозил холодок.

Нелли стало стыдно, но уступать она не собиралась:

– Ты сам сказал «не скучайте»!

– Странные развлечения, – кинул Цицерон через плечо.

Проглотив последние крошки хлеба, Нелли успокоилась и, подойдя к Цицерону, обняла его. Речистый крыс не сопротивлялся. Тогда она максимально ласковым голосом пропела ему в топорщащееся ухо:

– Прости, Цицерончик! Просто я такая глупая, неуравновешенная, взяла и ляпнула невесть что.

Должны же вы понимать, что я еще в тумане после фламинов.

– Нелли, ты – хорошенькая и хитрая крыска! – растаявшим голосом промурлыкал Цицерон.

Корнелий же покачал головой, и только розовый хвост мелькнул в траве.

– Подкаблучник, – бросила Нелли ему вслед, – то есть подхвостник!

– Перестань, Нелли, ты просто завидуешь, – сказал Цицерон.

– Я? Чему? – возмутилась Нелли.

– У Корнелия есть Аврора, а у тебя никого нет.

– А у тебя кто есть? Что-то я никого не наблюдаю.

– Нелли! Хочешь, я буду твоим ухажером? – Цицерон подмигнул Нуме.

Нума молча покрутил лапой у виска и тоже растворился в зарослях.

Это молчание и многозначительный жест не понравились Нелли. Она догнала Нуму:

– Не одобряешь выбор брата?

– Не одобряю брата. Сейчас не время устраивать игры «самцы и самочки».

– Для таких игр всегда есть время! – вставил Цицерон.

Его не было видно в высокой траве, и Нелли не могла понять, шутит он или говорит серьезно.

«Допрыгаешься, прохиндейка!» – строго сказала себе Нелли. Точь-в-точь как тетка Джен.

Желтая, измученная ветром, трава расступилась, и крысы выбежали на берег моря.

ахло крабами, рыбьими потрохами, водорослями, рассохшимся на ветру деревом.

Нелли остановилась, чтобы оглядеться.

В обе стороны вдоль шипящей воды тянулась узкая полоска грязного песка. Вдалеке, в море, был виден остров Кит, очертаниями напоминавший высунувшуюся из воды спину огромной рыбы. А маленькие треугольные скалы с южной стороны острова походили на хвостовой плавник. Справа, едва просматривающийся в серой дымке, на конце длинной и плоской косы торчал, словно брошенная в песке бутылка, старый маяк. Слева вид на причалы грузового порта закрывал прочно севший на мель полуразрушенный дебаркадер с плохой репутацией: поговаривали, что на нем не раз гибли слишком любопытные дети.

Нелли, родившаяся в портовом городке, не любила море. Она боялась его. Именно в море погиб ее отец.

Именно это море кляла мать. Нелли росла у воды, но не могла избавиться от ощущения ужаса перед глубиной и поэтому плохо плавала. Можно сказать, в основном, стояла в воде, держась пальцами ног за дно.

Но главное – вид бесконечной серо-синей поверхности и завораживающий ритм волн, лижущих берег, вызывали у нее приступ одиночества и отчаяния.

Марите чувства Нелли были непонятны: предводительница банды Рыбного переулка могла сплавать до бакенов, держась за щепку, а это около часа туда и обратно. Марита активно участвовала в морских баталиях и регатах на самодельных плотах и утлых лодках, устраиваемых мальчишками, даже выигрывала в соревнованиях по длительному пребыванию под водой. Над Нелли она посмеивалась и при всех называла «сухопутной крысой».