Джеймс Гёрни - Динотопия

А ведь он прав! Я слишком уж о нём забочусь. Ток для моего сына — настоящее воплощение силы и мужественности, а в результате общения с ним в характере Билла появилась целеустремлённость. Между тем мои собственные мысли о возвращении домой вновь и вновь обращались к старым картам, о которых рассказал Ток. Если мы отправимся в Город Водопадов, то у нас появится возможность выяснить о них больше.

Я согласился с предложением Тока взять с собой в дорогу проводника, но я не был готов к тому, что мы снова увидим «поросёнко-попугая». Ток объяснил нам, что речь идёт о самке. Зовут её Бикс, она принадлежит к виду Протоцератопс ( Protoceratops multilinguous ). Она посол и переводчик, один из малых динозавров, которые умеют «разговаривать» на языках людей. Она нас не забыла и на этот раз приветствовала меня так: «Дыши глубоко, мир с тобой, Артур Денисон! На этот раз обойдётся без камней, я надеюсь?» У неё неплохое чувство юмора.

Теперь уже я понимаю преувеличенную реакцию Бикс на незначительное ранение, которому я был причиной. Ещё не случалось такого, чтобы на неё бросались с камнями!

Она до сих пор постоянно носит повязку, несмотря на то, что ей она уже никчему, и я думаю, что Бикс ею просто очень гордится.

Мы вышли в путь на следующий день. Когда мы спускались по правому склону холма, перед нами простиралась до горизонта бескрайняя долина реки Полонго. Прозрачный воздух, янтарно-жёлтое солнце, непосредственный интерес Билла ко всему вокруг и моя собственная надежда, что мы найдём способ выбраться отсюда, давали нам возможность преодолевать трудности, с которыми мы встречались по пути. Наш маршрут частенько пересекали потоки, а дорога довольно часто была разбита колёсами. Если бы у нас были ноги по три метра длиной, как у некоторых гигантов, которых нам описывала Бикс, то упавшие камни и топкие низинки не были бы для нас сколько-нибудь существенной преградой. Тем не менее, мы без задержек продвигались вперёд, а Бикс комментировала всё, что попадалось нам по пути. Между прочим, я узнал, что она понимает семнадцать главных мировых языков, включая этрусский, хеттский и ипсилофодонтский и умеет с абсолютной точностью передать бульканье серного источника и множество иных звуков в природе.

Через несколько часов она скомандовала «Срежем!» и мы сошли с дороги в том месте, где она поворачивала к югу. С таким же успехом она могла бы скомандовать и «Мокрые ноги!», поскольку путь, который мы выбрали, вёл к краю обширного мелкого болота.

Она привела нас к зарослям тростника, затем «настригла» его огромное количество своим клювом и показала нам, как связать жгуты из тростника, чтобы получилась лодка, очень похожая на те, которыми пользуются рыбаки на озере Чад. «Старинная динотопийская конструкция» — пояснила она для нас.

Наша лодочка помогла нам добраться до поселения «хохлатых» гадрозавров и их помощников-людей, где мы и провели несколько дней, обсушиваясь время от времени в их домах с закопчёнными потолками.

Каждый из гадрозавров имеет свою собственную резонансную пещеру, которую он использует для подачи звуковых сигналов остальным динозаврам своего вида — в том случае, когда они находятся на расстоянии не более мили в тумане или в лесу. После оглушительного скрипучего «хорового концерта» устанавливается тишина (при помощи «барабанного боя» по полому древесному стволу) и тогда всё сборище вытягивает шеи и смотрит вдаль, прислушиваясь к отдалённому трубному звуку.

Затем пришла очередь людей с их музыкальными инструментами и в соответствующих костюмах. Музыканты, ожидая своей очереди выступать, закрывали глаза и раздували щёки, напоминая лягушек, каждая из которых проглотила по жирной мухе. Такого сногсшибательного и помпезного поведения я не наблюдал со времени своего посещения Сената Соединённых Штатов.

Отплыли мы на следующий день рано утром. Музыка гадрозавров постепенно уступала место отдалённому непрерывному гулу большого водопада.

Вдоль берега речки на солнечных местах дремали покрытые панцирями динозавры и расположены они были так тесно, что даже вблизи это выглядело, как слегка волнистая мостовая. Время от времени поднималась какая-нибудь голова, чтобы взглянуть на нас и поприветствовать ворчливо. Это ворчание Бикс чаще всего переводила, как «Чёрные скалы, белая вода…»

Течение, теперь заметно ускорившееся, начало стремительно набирать силу, когда мы завершили последний поворот. Мы едва успели взглянуть на город, когда наша лодка села на мель. Уже выкарабкавшись из воды на скалу, хватаясь за камни и тяжело дыша, мы впервые увидели Город Водопадов во всей его красе.

Мы глядели сверху вниз на вспененные воды и дивились тому, как нам удалось там только что проплыть. Неожиданно над городом показалось несколько летящих объектов, которые я поначалу принял за скайбаксов. Они быстро приближались, и я с удивлением обнаружил, что это летающие машины с крыльями, похожими на птичьи, но неподвижными в полёте. Машины направлялись прямо к плоской скале неподалёку от нас.

После приземления капитан самого большого аппарата отстегнул ремни безопасности, закрепил крылья от ударов ветра и подошёл к нам. Он представился, как «Летающий Посланник» и пригласил нас на палубу его аппарата. Билл с удовольствием залез на своё место, и Бикс последовала за ним. У меня же это заняло несколько больше времени, поскольку я хотел убедиться, что конструкция из шёлка и бамбука достаточно прочна и наш вес её не перегрузит. Потом я, всё ещё исполненный сомнений, тоже разместился и вверил свою жизнь рукам капитана, который поднял машину над гремящими водопадами и перелетел через бурлящие воды, направляясь к центру этого удивительного города.

Этот полёт дал нам возможность бросить взгляд на город и его изумительный храм, на поверхности которого я узнал изображение карты континентов. Но создатели карты не обладали, к сожалению, достаточными знаниями, поскольку все массы суши были соединены удивительным образом.

Вскоре мы приземлились (способом, напоминающим тот, которым птицы садятся на воду) на широкую открытую площадь. Билл беспрестанно выражал свою радость от увиденного громкими возгласами, зато я покинул аппарат во всем достоинством, на которое был способен при том, что одежда моя полностью промокла. Нас, словно туман, немедленно поглотила пёстрая толпа.

Не многие из иностранцев бывали удостоены такого приёма. Приветствия были столь сердечны, что у меня достало времени только на то, чтобы осознать величественность всего, что нас окружало. Мы стояли в длинном мраморном коридоре, перед нами лежала книга записей, представлявшая собой длинный свиток. Я видел имена, принадлежавшие многим народам и эпохам, некоторые из них были записаны незнакомыми мне письменами. Атмосфера всеобщего воодушевления рассеяла все мои сомнения. Я решительно взял перо и записал: