Леонид Треер - Приключения воздухоплавателя Редькина

В девять часов Сэм Голубая Корова выволок корзину с мусором к воротам. Подъехала мусорная машина. Сэм сунул руку в корзину, где сидел Редькин, и прошептал:

— Марку!

Получив марку, он посветил на нее фонариком. Знаменитая Мальдивская лежала на грязной ладони Сэма. Он зарычал от восторга и высыпал мусор в кузов. Грузовик двинулся на городскую свалку.

Задыхаясь от мерзких запахов, Коля следил, как исчезает вдали гангстерское гнездо. Он уже решил, что опасность миновала, когда вдруг увидел низкий длинный автомобиль, преследующий мусорную машину. У Коли екнуло сердце, он понял, что это погоня.

Автомобиль приближался с каждой секундой. Редькин уже видел лица Дона Чачи и еще трех гангстеров. Было от чего прийти в уныние. С досады он схватил подвернувшуюся под руку банку с остатками варенья и швырнул в преследователей. Банка грохнулась на асфальт прямо перед автомобилем.

Автомобиль вильнул, вылетев на левую сторону дороги, и врезался во встречный самосвал.

Раздался громкий, как выстрел, хлопок, затем скрежет металла и звон стекол…

Одинокое колесо, слегка подпрыгивая, покатилось по асфальту за горизонт. Из дымящейся груды лома выпорхнули души Дона Чачи и трех других разбойников, на небесах грянули «Встречный марш», и лучшие сыны Козлиного братства понеслись в рай, прикинувшись ангелами.

Опомнился Коля лишь на свалке, куда доставила его мусорная машина. Снимая с одежды яичную скорлупу раздавленные помидоры, он побрел к пруду и долго мылся. Через час он был в гостинице. Сид, закрыв глаза, стоял за окном и что-то бормотал. Коля прислушался.

— Атланты держат небо, — тихонько напевал Сид, — на каменных плечах…

С большим трудом Редькину удалось убедить «атланта», что можно вернуться в комнату.

Утром следующего дня Редькин и Джейрано отправились покупать машины для строительства.

Мистер Бобинлоп, владелец крупного завода, взглянув на Колю и Сида, отметил про себя, что клиенты не слишком богаты. Больше одного трактора, пожалуй, не купят. Когда Сид заявил, что они намерены приобрести бульдозеры, самосвалы, экскаваторы и прочей техники на миллион флуидоров, мистер Бобинлоп даже привстал. Его рот растянулся в такой ослепительной улыбке, что лицо исчезло за частоколом белоснежных зубов.

— Надеюсь, вы располагаете такими деньгами? — Сид открыл саквояж и показал содержимое Бобинлопу. Саквояж был набит пачками флуидоров.

— Идет! [5] Неопределенное выражение, близкое по смыслу к пресловутому «оʼкей». — радостно закричал Бобинлоп. — У меня есть для вас все! Вы останетесь довольны, джентльмены!

В этот момент зазвонил телефон. Он поднял трубку:

— Бобинлоп слушает!

Судя по его лицу, ему сообщили что-то очень неприятное.

Он перестал улыбаться, нахмурился и время от времени тихо произносил:

— Неужели это настолько серьезно… Таких покупателей я больше не найду… Конечно, вам виднее… Делать нечего…

Закончив телефонный разговор, он взглянул на Колю и Сида и, вздохнув, развел руками:

— Плохие новости, к сожалению. Только что на заводе произошел пожар, пострадала готовая продукция. Нам нечем теперь торговать. Очень сожалею…

Друзья вышли на улицу, недоумевая.

— По-моему, он просто не захотел иметь с нами дело, — сказал Сид.

— Он-то захотел — покачал головой Редькин, — но ему по телефону запретили продавать нам свой товар. Посмотрим, что будет дальше!

А дальше картина повторялась. Куда бы они ни обращались, их встречал вежливый прием и отказ.

Предлоги для отказа были различны, но чувствовалось, что настоящая причина — одна. Какая именно — воздухоплаватели не знали.

— Давай попытаемся нанять корабль, — неуверенно предложил Сид.

— Бесполезно! Держу пари: кто-то уже позаботился, чтобы мы не смогли раздобыть корабль.

Они зашли в тихий парк и уселись на скамейку под платаном.

Сид вынул из кармана батон с колбасой и принялся жевать, слушая товарища.

— Давай рассуждать логически, — так обычно начинал Колин папа, и Коле очень нравилось это выражение, — кто-то всячески мешает нам, и мы ничего о нем не знаем, а он о нас знает все. Ему, например, известно, что нас всего двое: толстый мужчина и рыжий мальчик. Но ведь нас может быть и больше. Понимаешь?

— Понимаю, — промычал Сид, глотая батон, — двое толстых мужчин и двое рыжих мальчиков!

— Да нет же, — Коля понизил голос. — Просто появится третий, о котором будем знать лишь мы с тобой. Этот третий закупит все, что необходимо, и арендует пароход. Понимаешь? Следить будут за нами и мешать будут нам, а дело сделает неизвестный третий!

До Сида начало доходить.

— А где мы возьмем неизвестного третьего?

— Не знаю. Но другого выхода я не вижу…

Они уже целый час бродили по улицам, тщетно компаньона. Люди торопились по своим делам, и обратиться за помощью было не к кому.

Вдруг Коля почувствовал на себе чей-то взгляд. Он вернул голову и вздрогнул.

С афиши, висящей над ступеньками в подвал, на него проницательно смотрел Клавдий Элизабетович. В руках у него была пила, которой он собирался распиливать девушку. Надпись гласила:

Большой мастер белой и черной магии

БАЛТАЗАР-СТАРШИЙ

Представление-отчет

«В жизни раз бывает 18 лет».

В программе:

Телепатическая связь с самим собой.

Разгибание подков взглядом (за счет мозговой энергии).

Угадывание задних мыслей.

Хорошо забытые фокусы.

Саморазоблачение.

Аккомпанирует Розалия Шлехт.

— Вот, кто нам поможет! — воскликнул Редькин и, оставив Сида у входа, спустился в подвальчик. Он очутился небольшом зале с низким потолком.

Хмурый человек топтался на маленькой сцене и, кряхтя, сдвигал два ящика.

Из одного ящика торчали две женские ноги, из другого — голова девушки.

У девушки было скучное лицо. Она зевала.

— Скажите, пожалуйста, — обратился Редькин к хромому человеку, — где можно найти Балтазара-старшего?

Человек молча указал на дверь за сценой. Коля постучался и вошел.

За столом в засаленном халате и давно не стиранной чалме сидел Клавдий Элизабетович. На столе лежала охапка шпаг. Он брал то одну, то другую шпагу и прикладывал ее вертикально к животу, словно примерял — войдет или не войдет.

Коля поздоровался.

Клавдий Элизабетович задумчиво взглянул на него, и лицо чародея мгновенно приобрело счастливое выражение.