Михаил Новорусский - Приключения мальчика меньше пальчика

Теперь я вполне успокоился. Вода в пруде была совершенно неподвижна. Никакая опасность мне не угрожала. Я растянулся на нежном и прохладном листе, чтобы погреться в солнечных лучах, и стал припоминать, какого водяного насекомого я могу увидать здесь.

Но припомнить мне ничего не удалось. А потому я лег ничком, подставил спину солнцу, высунул голову за край листа и стал всматриваться в воду. Нос мой касался самой воды, и когда я всмотрелся в нее, я увидал, что она была очень прозрачна. В ней я мог хорошо рассмотреть все до самого дна. А глубина до дна здесь была более одного аршина.

Когда я вгляделся в воду внимательно и мои глаза привыкли к тому полумраку, который царит в ней, я скоро стал различать различных странных животных. Изредка мелькали небольшие рыбки. Но чаще всего вертелись и кувыркались какие-то длинные, волосатые и головастые чудовища.

Эти чудовища, — поистине ни рыба, ни рак, — ежеминутно то погружались до самого дна, то выплывали на самый верх. Ни ног, ни плавников у них не было, но плавали они довольно быстро. Кувыркались всем телом, и от одного кувырканья передвигались в воде прыжками. Поднимутся на поверхность, высунут свой хвостик из воды, повисят-повисят вниз головой неподвижно, а затем опять начнут кувыркаться ко дну.

Когда я рассмотрел их хорошенько, то увидал, что их два сорта. Одни — длинные, прямые и волосатые, а другие — крючковатые, с огромнейшей головой, на которой торчали ушки на макушке. Они были совсем не похожи друг на друга и плавали по-различному: головастые только кувыркались, а волосатые дрыгали своими ресничками, как рыба плавниками. (Рис. 6).

Я долго наблюдал этих странных животных, которые для меня не были страшны, потому что они совсем не выходили из воды. Все оставалось без перемен. Как вдруг, я заметил, один из волосатых кувыркунов прицепился возле меня к стеблю тростника, который торчал из воды, и словно замер.

— Уж не умер ли он? — подумал я. — Может быть, и у них есть какие-нибудь болезни? А может быть, старость пришла?

Но тут я увидал нечто такое, чего я никак не ожидал. У моего волосатика лопнула кожа во всю длину его грудной части. Образовалась длинная прореха, точно у разорванной до пояса рубашки. А из этой прорехи показалась огромная голова другого, уже крючковатого животного. Кувыркаясь и изгибаясь, он вылез спокойно из своей прорехи, немножко помедлил и кувыркнул опять в воду, как в мягкую постель. А шкурка, из которой он вылез, осталась висеть неподвижно на стебле.

Я протянул руку и, хоть с большим трудом, но достал шкурку к себе и внимательно рассмотрел. Она была тонкая, мягкая, почти прозрачная, как стекло, волосатая и совершенно пустая внутри. В ней было животное, но оно ушло!

Я читывал, что насекомые имеют превращение, что из личинки выходит куколка, а из куколки бабочка либо жук.

Читывал также, что личинки и гусеницы линяют и сбрасывают свою шкурку целиком. Но что же такое произошло здесь? Ведь это не личинка линяла, потому что из шкурки вылезло не то животное, которое было, а совсем другое.

Мне пришлось бы долго ломать голову над этой загадкой, если бы счастливый случай не разрешил ее мне самым наглядным образом. Вскоре после того, как я рассмотрел пустую шкурку во всех подробностях, к тому же самому стеблю тростника причалил со дна кувыркающийся большеголовик, прицепился к нему и так же замер, как раньше волосатик.

Теперь я уже не думал, что он собирается умирать, и стал спокойно ждать, что произойдет что-нибудь новое и неожиданное. Ждать мне пришлось недолго. У голована также лопнула шкурка на его огромной голове как раз между ушами. Так же точно образовалась здесь огромная прореха, и из этой прорехи медленно и неуклюже показалось какое-то новое животное. Сначала вылезли какие-то две длинные и тонкие ноги и уцепились впереди за стебелек. За ними показалась голова, еще четыре такие же точно ноги, потом что-то похожее на крылья. Но что это были за крылья! Мятые, сморщенные, они походили на тонкий платок, который забили комом в тесный мешок, подержали в нем несколько дней и потом вытащили его оттуда в виде измятой тряпицы.

Все это, — и ноги, и голова, и крылья, — помещались, как в мешке, в этом толстом конце животного, который я признал ошибочно за большую голову. Наконец, напоследок вышло тонкое и длинное брюшко, которое помещалось в тонкой половине головастого кувыркуна.

Так вылезло постепенно из шкурки новое животное с большими ногами и крыльями. Оно стало слегка пошевеливать и дрыгать ими, и таким образом постепенно расправило их. А когда оно их расправило и спокойно сложило на спине, я взглянул на него и ахнул от изумления:

— Батюшки! Да ведь это комар! Самый обыкновенный, настоящий комар! Вот-вот он отдохнет немножко, сядет мне на нос и укусит… (Рис. 7).

Но комару было не до меня. Он сидел почти неподвижно, такой хилый, мягкий да слабый. На крыльях у него все еще виднелись старые складки. Ноги гнулись и с трудом удерживали его. Ведь он только что родился на свет. А все новорожденные — такие слабенькие да вялые.

Прошло много времени, прежде чем комар окреп. Хоть он и только что родился на свет, но он был не маленький, а настоящего комариного роста. Я вспомнил, что те насекомые, которые родятся прямо из яйца, родятся маленькими и потом постепенно вырастают. Таковы кузнечики и тараканы. Те же насекомые, которые родятся не из яйца, а выходят из куколки, рождаются прямо взрослыми и уж не растут больше нисколько.

Пока я припоминал это, я догадался, что большеголовый кувыркун есть просто-напросто куколка комара. Правда, куколки обыкновенно бывают неподвижны. И только слегка дрыгают брюшком, если их надавить немножко. Куколка же комара живет в воде. А ей, как и всякому живому животному, нужно дышать воздухом. Дыхальце у ней устроено на хвосте в виде трубочки. И вот она лежит-лежит спокойно в воде, а как только понадобится подышать свежим воздухом, начнет быстро кувыркаться кверху. Затем выставляет из воды свою дыхательную трубочку наружу и набирает воздуха столько, сколько ей нужно.

Догадался я также, что волосатое чудовище есть вовсе не чудовище, а простая личинка комара. Вот она, действительно, растет, как и все личинки. И хоть мне не удалось видеть, как личинки комара выходят из яиц, но я видел здесь много личинок разного возраста, и маленьких, и больших. А значит, когда из шкуры волосатого чудовища выходил большеголовый кувыркун, тогда личинка комара превращалась в куколку. Так это бывает почти у всех и других насекомых. Так я и читывал не раз в своих книжках. Только видеть этого мне никогда не приходилось, особенно же у комара, которого личинки и куколки живут в воде и здесь прячутся от наших глаз.